Аннексия Савойи — присоединение к Франции Савойи и графства Ниццы в 1860 году, по условиям Туринского договора.
В 1860 году сардинский король Виктор Эммануил II в вознаграждение за присоединение к его королевству Пармы, Тосканы, Модены и Романьи, уступил Франции Савойю вместе с Ниццей; была соблюдена формальность плебисцита, но были приняты меры, чтобы плебисцит оказался в пользу присоединения.
Уступка этой территории вызвала большое раздражение против правительства; его выразил в очень резкой речи Гарибальди, сам уроженец Ниццы. Присоединённая к Франции Савойя образовала два департамента: современные Савойя и Верхняя Савойя.
Термины для обозначения периода различаются, и четыре из них навязались в употреблении: «аннексия»; воссоединение; "цессия" и "включение".
Слова «аннексия» и «воссоединение» употреблялись во время дебатов 1860 г. сторонниками и противниками унии с Французской империей[1]. Однако именно термин «воссоединение» появляется в тексте договора 1860 г. (Статья 1. Его Величество Король Сардинии дает согласие на воссоединение Савойи и района Ниццы)[1], что производит впечатление, что население соглашается с решениями правителей. Профессор Люк Монье в своей книге «Присоединение Савойи к Франции и швейцарской политике» (1932 г.) подчеркивает: Мы говорили не об аннексии Ниццы и Савойи, а о том, чтобы учесть пожелания этих двух провинций, формулу более элегантную и уважающую приличия. Более того, граф Кавур, по-видимому, настаивал на использовании слова «воссоединение» вместо «цессия»[1]. Принятие населением этой передачи территории будет выдвинуто по результатам плебисцита апреля 1860 г. Это событие также знаменует своим отпечатком определение термина в словаре Пьера Ларусса XIX века «приобретение территории, страны, при формально выраженной поддержке населения этой территории, этой страны[2][1].
Выражение регулярно пишется с большой буквы, особенно в некоторых произведениях. Кристиан Соррель в своей «Истории Савойи в образах: образы и истории» пишет об использовании этой заглавной буквы: "История Савойи, по своему масштабу, не избегает этих противоречий, как недавно показали дебаты вокруг тысячелетия династии, Революции, Аннексии или Сопротивления, термины, которые достаточно наделить заглавной буквой, чтобы предположить безвременье, питают воображение и пробуждают страсти, иногда очень искусственные"[3].