Консекра́ция, или дедика́ция (от лат. consecratio — «посвящение»), — посвящение должностным лицом материального имущества в пользу божества, существовавшая в республиканском Риме. При этом обязательным условием при посвящении являлось присутствие представителя понтификальной коллегии.
Обязательным было участие понтификов в дедикации, или консекрации, храмов, то есть посвящении их богам, хотя также подчинённым магистрату или специально назначенным дуумвирам. Именно магистрат (или дуумвир) являлся дедикатором (посвятителем), и его имя увековечивалось на посвятительной надписи.
Непременное участие в этом акте понтификов Карл Марквардт считал доказательством их функционирования в качестве представителей богов и, соответственно, разделял церемонию посвящения на две части: сначала магистрат передаёт храм, отказываясь от лица общины от собственности на него (дедицирует), затем понтифик, в свою очередь, принимает его и объявляет в качестве священного имущества, то есть собственности божества (консекрирует). Эта точка зрения убедительно опровергнута, но тенденция к преувеличению значения понтификов в современной историографии сохраняется. В частности, американский исследователь Г. Сцемлер[нем.] поддерживает тезис, что перед посвящением храма коллегия понтификов обязательно высказывала своё мнение относительно возможных препятствий к этому. Однако, известен лишь один подобный случай: в 208 году до н. э. понтифики воспрепятствовали Марку Клавдию Марцеллу дедицировать храм Хонос и Виртус, приведя при этом, что примечательно, чисто религиозные основания — невозможность правильного и точного осуществления искупительных жертв в случае, если с храмом будут связаны продигии, поскольку он посвящён двум божествам.
Два других известных случая, когда понтифики воспрепятствовали посвящению (впрочем, не храмов), во всём противоположны казусу с храмом Хонос и Виртус: речь идёт о дедикациях статуи Конкордии цензором Гаем Кассием в 154 году до н. э. и алтаря, молельни и ложа весталкой Лицинией в 123 году[1]. Во-первых, в этих случаях коллегия понтификов высказала своё мнение не по собственной инициативе, а в ответ на запрос магистрата; во-вторых, основанием для запрета послужило несоответствие политическим, а не сакральным установлениям, а именно то, что римский народ не уполномочил этих лиц персонально[2][3]; в-третьих, в эпизоде с Лицинией запрос был сделан уже после дедикации и, следовательно, ответ понтификов не предшествовал ей, а оценивал уже свершившийся факт. Причём именно сенат озаботился правомерностью действий Лицинии, и он же поручил претору, в соответствии с суждением понтификов, разрушить алтарь и стереть посвятительную надпись. И уже в другом случае, опираясь на решение понтификов в качестве последней инстанции, сенат, а не сами понтифики снял освящение с дома Цицерона[4].