«Торопецкий 3-й гильдии купец Иван Лучанинов»[1] — сначала вольноприходящий ученик Императорской Академии художеств, а затем в апреле 1809 года за «большие успехи в портретной и с натуры живописи» его перевели в казённокоштные воспитанники.
Конкурировал на большую золотую медаль (1811) по программе: «Представить поход под Казань царя Ивана Васильевича, где Российские войска на безводных степях, изнуренные жаждою и зноем, претерпевают ужасные бедствия. Два воина, нашедши воду, принесли оную в шлемах своих к царю: но Иоанн отдает ее наиболее изнемогшему воину и сам напаивает его»[3].
Окончил обучение в Академии художеств (1812), получив большую золотую медаль за картину «Рекрут, прощающийся со своим семейством», аттестат первой степени со шпагой и звание художника XIV класса. Получил звание академика (1812) за картину: «Благословение на ополчение 1812 года».[2][4]
Оставлен пенсионером при Академии художеств. В качестве пенсионера Академии исполнил программу «Возвращение ратника в свое семейство из ополчения» (1815). 30 июня 1817 года «живущим в доме Академии, выпущенным уже из оной воспитанникам, коих предполагалось отправить в чужие краи» было объявлено, что «отправления сего уже ожидать не могут» и «должны приискать себе приличную способностям своим службу».[1]
По выходе из Академии занялся живописью «в свою пользу», работал в Эрмитаже и исполнил некоторые заказы для императрицы Марии Феодоровны: портреты русских царей и произведения западноевропейских художников (начало 1820-х).
В лице Лучанинова мы имеем одного из незаметных, но очень милых и умелых художников, бесхитростных изобразителей людей и нравов 1820—1840-х годов, которые во главе с Венециановым составляют целую школу, картинами которой никогда не устанешь любоваться: так много в них тихого вдохновения, интимной радости и прекрасного, сдержанного уменья. К сожалению, из работ Лучанинова до нас дошли только одиночные портреты, религиозные и парадные композиции, и ни одного интерьера или группового портрета, столь типичных для Венециановской школы. Тем не менее сохранившиеся произведения дают достаточно полное представление о мягкой и «вкусной» кисти, верном глазе и приятном мастерстве художника, занимающего не последнее место в Венециановской плеяде[3].