Мёртвая метафора (лексическая, «метафора-название»[1], языковая метафора (узуальная, конвенциональная)[2], метафора лексикализованная, метафора окаменевшая и др.[3]) — метафора, внутренняя форма и семантическая двуплановость которой уже не ощущается носителями языка: ушная раковина (ср. морская раковина), электрический ток (ср. поток воды), электромагнитная волна (ср. морская волна). Мёртвая метафора, как правило, является результатом семантического сдвига[4], процесса, называемого буквализацией метафоры[5]. Мёртвая метафора «утратила всякую связь с первоначальным образом» и потому «уже не обнаруживает никакой стилистической выразительности»[6].
О. М. Лосева отмечает: «Считается, что в любом тексте находится огромное число мёртвых или лексикализованных метафор, которые способны воздействовать на читателя всеми аспектами своей семантики. Мёртвая метафора фокусируется на проблеме соотношения и различия между буквальным и передаваемым значениями, являясь не менее важной, чем живая метафора, по отношению к концептуальным процессам, которые позволяют нам развивать умственные представления в большом диапазоне семантических полей, соотнося их с временем, речью, эмоциями. Действия мёртвых метафор лежат в закреплении установленных систем значений и классификаций»[7].
Дж. Лакофф в монографии «Метафоры, которыми мы живём» ставит под вопрос деление метафор на живые и мёртвые. По его мнению, множество метафорических выражений из числа конвенциональных, которые причислены к мёртвым, на самом деле — живые[8][9].
Мёртвая метафора может быть обновлена, то есть превращена в образную метафору посредством развёртывания, ср.: тяжкие воспоминания → тяжкий крест воспоминаний; аналогично: шить дело → Пускай в уголовном розыске // бисером шьют мне дело (В. Павлова); глазунья → Сегодня полнолунье, // я вспоминаю — как гляжу в окно: // воспетая поэтами глазунья // подмигивает мне (М. Воловик); анютины глазки → анютины глаза глядят на пруд… (В. Казакевич). Данный приём называют обновлением метафоры[10].