«Непримири́мость» — идейно-политический принцип, сформировавшийся в рамках белого движения в первые годы эмиграции.
«Непримиримость» — антикоммунистический принцип: отказ от всякого сотрудничества с коммунистическим правительством на территории бывшей Российской империи или представителями этого правительства за рубежом в любой его форме[1].
Принцип «непримиримости» был выдвинут рядом идеологов русской эмиграции первой волны как ответная идеологическая платформа, противоположная «возвращенчеству», «сменовеховству», «советскому патриотизму» и тому подобным течениям, призывавшим к сотрудничеству с коммунистическим режимом под предлогом его, якобы, «перерождения». На это Иван Ильин в частности отвечал:
Все мы живем во времени; во времени чувствуем и поступаем; подвергаемся разным влияниям, заражаемся, болеем и умираем. В этом общем смысле все «эволюционирует»; и наряду с бактериями, ядовитыми насекомыми и хищными зверями «эволюционируют» и коммунисты. Утверждать такую «эволюцию» значит выговаривать общее место, ничего не говорящий трюизм, замечание избитое и поверхностное, из которого нельзя сделать никаких практических выводов. Да, бактерии «эволюционируют»; значит ли это, что я должен содействовать им? Ядовитые насекомые — тоже «эволюционируют»; вытекает ли из этого их безвредность и полезность? «Эволюционируют» и хищные звери; что же мы не торопимся подражать их хищности?
Главными проводниками «непримиримости» за рубежом стали Русская православная церковь заграницей и Русский общевоинский союз. В СССР наиболее ярким выразителем идеи «непримиримости» сделалась Катакомбная церковь.
...весь русский рабочий и деревенский люд большевики соблазнили громкими обманными словами «рабоче-крестьянская власть», во славу которой зверски убили Царя-Мученика и всю Его Семью; «Вся земля — крестьянам» и т. д., играя на самых низменных инстинктах человеческой природы; мало того, они делают всё, чтобы вынуть душу из русского народа и, разорив его материально дотла, до голодной смерти и людоедства, довели его в моральном отношении до полного одичания, когда человек человеку стал волком[2].