Ньярлатоте́п (варианты перевода: Ньярлахоте́п, Ньярлатхоте́п, Ниарлатхоте́п, Нъярлотхоте́п; англ. Nyarlathotep) — Древний бог, воплощение хаоса, посланник Иных богов, из произведений Говарда Филлипса Лавкрафта. Один из немногих персонажей Лавкрафта, принимающих человеческий облик. В истинном облике не имеет чёткой формы, описан как нечто очень отвратительное, бурлящее, постоянно меняющееся, представлен эпитетом «Ползучий хаос». Ньярлатотеп имеет тысячи обличий. Имя божества было придумано Лавкрафтом, но оно заканчивается на древнеегипетский элемент «-хотеп», который означает «мир» или «довольство» и входит в имена многих фараонов[1][источник не указан 51 день]. Это один из наиболее запутанных образов Лавкрафта[источник не указан 51 день].
Лавкрафт написал в письме 1921 года Рейнхарду Кляйнеру о сне, который ему приснился: «это самый реалистичный ночной кошмар, который я видел с десятилетнего возраста», что послужил основой для стихотворения в прозе «Ньярлатотеп». Во сне Лавкрафт получил письмо от своего друга Сэмюэля Лавмана, в котором говорилось[3]:
Не забудьте увидеть Ньярлатотепа, если он придёт в Провиденс. Он ужасен — ужасен сверх всего, что вы можете себе представить, — но прекрасен. После он преследует его часами. Я до сих пор содрогаюсь от того, что он показал.
Я никогда раньше не слышал имени НЬЯРЛАТОТЕП, но, кажется, понял намёк. Ньярлатотеп был своего рода странствующим шоуменом или лектором, который выступал в публичных залах и вызывал всеобщий страх и обсуждения. Эти выставки состояли из двух частей: во-первых, жуткой — быть может, пророческой — кинолентой; а затем несколькими экстраординарными научными экспериментами с электрическими приборами. Когда я получил письмо, я, кажется, вспомнил, что Ньярлатотеп уже явился в Провиденс... Я, кажется, вспомнил, что люди с ужасом шептались о нем в благоговении и предупреждали не приближаться к нему. Но письмо-сон Лавмена убедило меня... Выходя из дома, я увидел толпы мужчин, бредущих сквозь ночь, испуганно перешёптывающихся и следующих в одном направлении. Я присоединился к ним, напуганный, но жаждущий увидеть и услышать великого, тёмного, невыразимого Ньярлатотепа.
По признанию самого Лавкрафта он проснулся с чудовищной головной болью и немедленно начал писать, чтобы запечатлеть атмосферу ужаса, которую почувствовал[4].