«Па́рсифаль» (нем. Parsifal) — музыкальная драма Рихарда Вагнера (WWV 111) в 3 актах, на собственное либретто. Последняя опера композитора. Премьера состоялась в 1882 году в Байройте. Вместе с другими произведениями композитора оказала влияние на эстетику символизма.
Тему и образы для создания своей музыкальной драмы Вагнер заимствовал из стихотворного рыцарского романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» начала XIII века, а также различных легенд Артуровского цикла[1]. Но, как всегда, композитор существенно переработал первоисточник, так что его либретто имеет самостоятельное литературное значение. При создании окончательной версии сочинения автор «полностью отошёл от Эшенбаха»[1]. А. А. Гозенпуд отметил, что некоторыми чертами Парсифаль напоминает юного Зигфрида его одноимённой оперы[1].
Первый набросок под названием «Парцифаль» был создан Вагнером в 1857 году, хотя интерес к теме Грааля возник у него значительно раньше, во время работы над «Лоэнгрином». К сочинению музыки композитор приступил в 1877 году, в январе 1882 года была полностью завершена партитура. С начального замысла до его воплощения на сцене прошло 37 лет[2]. В своей последней опере композитор продолжил разрабатывать тему контраста «демонического и светлого, чувственного и духовного», исследование которой было начато в «Тангейзере» и «Лоэнгрине» и продолжено в «Кольце нибелунга»[1]. Идею произведения Христина Батюшина (Стрекаловская) выразила следующими словами: «„Парсифаль“ — это история о том, как один человек может спасти другого и тем самым спастись сам. Как из состояния полного отчуждения и равнодушия к чужой жизни и чужой боли человек может перейти в состояние тотальной эмпатии, когда чья-то боль переживается как своя и тем самым берётся на себя. Как эта сострадательность спасает из ловушки эгоизма и делает из простеца мудреца»[2]. С одной стороны, итоговое произведение Вагнера стало исключительным опусом всей его творческой жизни, продолжив линию «Кольца нибелунга», но обогатив её опытом «Тристана и Изольды» и «Нюрнбергских мейстерзингеров», с другой — подвело итог столетней истории немецкого романтизма[3].
В «Заключении» обзора оперы Э. де Морсье писала, что «Парсифаль» захватывает дух, овладевает им и очаровывает его, поскольку поднимает фундаментальные жизненные проблемы, и именно поэтому побуждает и всегда будет побуждать к дискуссиям, критике, будет вызывать как злобу, так и страстную восхищённость[4]. Или же в переводе баронессы Н. И. Розен: по меткому выражению Эмилии де Морсье, является произведением, «захватывающим самые глубокие тайники души и разума»[5].