Борис (Рогволод) Всеславич (до 1054 — начало 1128, Полоцк) — князь Полоцкий, сын Всеслава Брячиславича, князя Полоцкого.
В августе 1128 года, изгнав из Полоцка князя Давыда Всеславича, полочане «поемше» не названного по отчеству Рогволода пошли просить себе его князем к великому князю Мстиславу, который их просьбу удовлетворил. Ряд исследователей, в том числе М. П. Погодин, Н. А. Баумгартен[1], Н. М. Карамзин[2], С. М. Соловьёв[3], В. Е. Данилевич[4], Д. С. Лихачёв[5], В. И. Пичета[6], Ф. Б. Успенский[7], полагая просьбу полочан в утверждении князя на столе и основываясь на невозможности этого для племянника прежде дядьев, считали Рогволода Всеславичем — братом князей Бориса и Давыда. То есть Рогволод Всеславич является умозаключением историографов[3]. Ни о смерти[8], ни о высылке, ни о чём-либо ещё относительно Рогволода Всеславича источники не сообщают.
При этом, как отметил Э. М. Загорульский, о смерти полоцкого князя Бориса Всеславича («престависѧ кнѧзь Полотьскыи Борисъ»[9]) летопись сообщает лишь в начале 1129 года. Поэтому не ясно, что в Полоцке делал Давыд и зачем полочане просили себе князем Рогволода до этого времени. Известно только, что некая «неправда» Давыда была причиной похода Мстислава, несмотря на сватовство между ними.
Многие современные историографы, в том числе Л. В. Алексеев[10], Э. Загорульский[11], О. М. Рапов[12], А. В. Рукавишников[13], Б. Н. Флоря[14], В. Л. Янин[15], решают проблему иначе, считая не названного по отчеству Рогволода тождественным Борису Всеславичу; иными словами, предполагая, что Борис — крестильное имя Рогволода. Очевидно, первым решил противоречие таким образом составитель Густынской летописи ещё в XVII веке, указав «преставися князь Полоцкий Рогволдъ или Борисъ»[16]. Некоторые исследователи, например Б. Флоря, усиливают эту версию ссылкой на отчества Василия и Ивана Рогволодовичей, добавленных в список сосланных полоцких князей в поздних Ростовской (не сохранилась) и Воскресенской летописях, а также Московском своде, но достоверность поздних списков сомнительна[17].
Однако тождественность Бориса и Рогволода маловероятна в силу нескольких причин[7]. Во-первых, нарушается традиция системы именования Рюриковичей не нарекать сына в честь живого отца, а у Бориса был сын Рогволод Борисович[7]. Во-вторых, хотя по наблюдению Ф. Успенского, в отличие от имён Глеб, Роман и Давыд, имя Борис могло быть крестильным в паре с родовым, но когда само давалось как родовое, то было одновременно и крестильным, то есть единственным. В случае с князем Борисом Всеславичем во всех нарративных, эпиграфических, сфрагистических источниках его имя используется обычным для родовых, а не крестильных имён образом.[7]