Сибирские старожильческие говоры — диалекты русского языка, сформировавшиеся на базе северорусского наречия под серьёзным лексическим влиянием элементов южнорусского наречия и иноязычных вкраплений (в первую очередь тюркоязычных[1][нет в источнике][2][нет в источнике], а иногда юкагирских и эвенских)[3][4]. Употребляются сибирскими старожилами: сибиряками, чалдонами, кержаками, казаками, староверами, походчанами (колымчанами), русскоустьинцами (индигирщиками) и марковцами (анадырщиками).
С фонетической и грамматической точки зрения сибирские диалекты генетически восходят к севернорусским говорам и характеризуются[5] оканьем, чётким произношением гласных, взрывным [г], отсутствием звука щ (заменяемого долгим [шш]), выпадением гласных (что приводит к изменениям в склонении прилагательных) и согласных, многообразием форм перфекта прошедшего времени, а также частым употреблением постпозитивной частицы -то, иногда[6][нет в источнике] расцениваемой в качестве артикля.
Томская лингвистическая школа (О. И. Блинова, О. И. Гордеева, Л. Г. Гынгазова) выделяет следующие единые черты сибирских старожильческих говоров[7]:
Однако, квашня, зыбка, пахать, шибко, опеть, литовка, верхонки, вехотка, гомонок, маленько, свороток, виска (протока) и т. д.
Поскольку вопрос о позиционировании некоторого идиома в качестве языка или диалекта не имеет четкого разрешения, сибирские диалекты нередко именуются «сибирскими говорами» (что не вполне верно, поскольку термин говор носит более локальный характер).
В речи походчан, живших в низовьях Колымы, до конца XX века отмечалось сладкоязычие: произношение звуков «л», «л’», «р’» и часто «р» как «й».