Судьба́ — совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и в первую очередь влияют на бытие человека, народа и т. п.; предопределённость событий, поступков; рок, фатум, фортуна, доля; высшая сила, которая может мыслиться в виде природы или божества; древние греки персонифицировали судьбу в виде: Мойр (Клото, Лахезис, Атропос), Тиха, Ате, Адрастеи, Хеймармене, Ананке; древние римляне — в виде Парки (Нона, Децима, Морта); слово, часто встречающееся в биографических текстах.
Судьба — одна из ключевых и универсальных категорий человеческой культуры, мифологема (Горан), онтологема (Лосев), описывающая фундаментальные отношения Человека и Мира. В ней выражены многовековой опыт «всенародного осмысления свободы и необходимости», попытка назвать те «силы, которые управляют мировым порядком и человеческим поведением»[1].
Три главнейшие характеристики судьбы: тотальность, непознаваемость и независимость от человеческой воли. По выражению А. Ф. Лосева, «судьба есть нечто такое, что движет всем и в то же время непознаваемое»[2]. С одной стороны, «судьба ни с кем и ни с чем не считается», с другой, «судьбе, при всём предельном отчуждении от тех, кто находится под её воздействием, есть дело до каждого»[3]. Тем самым судьба — это внешняя сила, которая сводит человеческую личность к всеобщему безличному приговору, что делает её неким «небесным» аналогом земного тоталитаризма. Характеристики судьбы сплошь негативные: мрачная, бессмысленная, безжалостная, всесокрушающая, неотвратимая, слепая[4]. Этим характеристикам соответствуют облики судьбы, в которых она является человеку: смерть, высший суд, божественная воля, слепой случай, хаос.
Общей чертой в представлениях о судьбе в архаических цивилизациях Древнего Востока являлась ещё слабая выделенность личностного фактора, в результате чего человек мыслился во многом бессильным перед судьбой, чья власть нивелирует всех без различия[6].
Наиболее древние из известных сегодня представлений о судьбе зафиксированы в шумерских текстах III — начала II тысячелетия до н. э., где обозначались словом nam, которое, возможно, было связано с «Ангелом Смерти» (Nam-tar). Со смертью в первую очередь ассоциируется судьба и в шумерской поэме «Гильгамеш и Страна живых»[6]. Вместе с тем у шумеров появляются и позитивные представления о судьбе (нам-ду — «благоприятная судьба»), связанные с требованием «максимально соответствовать своей сущности»[7].
В Древнем Египте судьба (шаи) считалась определённой с самого рождения человека и выражалась в сосчитанных наперёд годах его жизни[8]. Однако египтяне признавали за богами возможность пересматривать уже принятые решения о судьбе того или иного человека в зависимости от своей милости или немилости («Пусть он <бог> не считает моего шаи» — молили они). При этом, как и в Месопотамии, степень благосклонности бога зависела и от самого человека, от его образа жизни[6].