Андре́й Егиаза́рович Товмася́н (1 декабря 1942[1] — 31 декабря 2014) — советский джазовый трубач и композитор, основная фигура в джазе СССР в 1960-е годы. Был сторонником традиционного американского джаза. В игре Товмасяна ассимилировалась манера американских трубачей Клиффорда Брауна и Ли Моргана[2].
Мать — Степанова Елизавета Михайловна. Отец — Товмасян Егиазар Абрамович, родом из Вана, бежал в 1915 году из Турции во время геноцида. Одно время работал директором магазина «Армения» на углу Пушкинской площади, в Москве[3].
Андрей Товмасян, со своей композицией «Господин Великий Новгород», занял первые места, как трубач, как импровизатор и как композитор, на фестивале «Джаз-62». Участник фестиваля «Jazz Jamboree 62», в составе с Вадимом Сакуном, Николаем Громиным, Алексеем Козловым, Игорем Берукштисом, Валерием Булановым, Анатолием Кащеевым и сопровождающими членами делегации: Арно Бабаджаняном, Ниной Завадской, Александром Медведевым и Пашей Пластилиным[4].
«Андрей Товмасян — один из величайших артистов джаза. Молодежи его имя уже почти ни о чём не говорит, но тридцать лет назад это был настоящий прорыв. Мы, музыканты и провозвестники джаза, сами не поняли этого. Когда в начале 60-х годов звезда Товмасяна стремительно всходила на нашем чёрном джазовом небе. Ему не было двадцати и он был необыкновенно талантлив.
Андрей стал сенсацией фестивалей в Тарту, Ленинграде и Москве. Он был в первой советской горстке джаза, робко вывезенной в Варшаву (заграница!), и тут же олицетворил собою пробившееся сквозь сталинский асфальт новое поколение. Его „Господин Великий Новгород“ с колокольными звонами в начале и в конце стал козырем в защите джаза, слава этой действительно живописной вещи, может быть, даже заслонила самого автора. Так бывает.
Андрей сочинял и другие пьесы. Но главное — чистейший фирменный американский джаз бил из его трубы фонтаном, и непонятно было, откуда что берется. Мы ещё не могли себе представить, что где-то за пределами Америки может родиться джазовая личность, равновеликая тамошним корифеям, единственно населявшим наш джазовый пантеон».Алексей Баташев[4]