Приверженцам уголовной (преступной) традиции характерно активное участие в жизнедеятельности «воровского сообщества»; проживание на материальные средства, добытые преступным путём; пропаганда «воровских» обычаев и традиций, а также преступного образа жизни; обязательность держать слово не только перед «братвой», но и уголовно-преступным миром; организация сбора «общаковых» средств и контроль за их использованием; опека и помощь заключённым под стражу и осуждённым, так называемым «бродягам» и «честным арестантам»; соблюдение решений «сходок»; требовательность к «братве» и контроль за их исполнительностью; организация противодействия государственным органам[1].
Благодаря существованию самой преступной среды, особенно в местах лишения свободы, уголовные традиции передаются из поколения к поколению, при этом также отмечается, что осуждённые не только поддерживают уголовные традиции, но и заинтересованы в увеличении количества их приверженцев. Со слов одного из рецидивистов:
«У него пятая ходка и он хорошо знает обычаи. Ты, говорит, попал в преступный мир, то есть в волчью стаю, и вой по-волчьи. Запомни, не опускай уши, а то откусят… Обыгрывай в карты, а зеки такого лоха заставят за тебя работать…» Более того, известны случаи нежелания отдельных наиболее преданных воровской «идее» преступников освобождаться, чему способствует не только отсутствие на свободе каких-либо полезных социальных связей, но и искреннее стремление воспитать молодежь на уголовных традициях (таким был известный вор по кличке «Бриллиант»)
Отдельные советские криминалисты, в частности, С. Я. Лебедев, считали, что уголовные традиции и их роль недостаточно изучены, но именно они служат предпосылкой воспроизводства преступного профессионализма[2].