118-й батальон шуцманшафта (нем. 118 Batalion Schutzmannschaft / SchutzmannschaftsBtl 118 / Ukrainian Schuma[1]) — коллаборационистское шуцманшафт-подразделение немецкой вспомогательной охранной полиции (нем. Schutzpolizei), сформированное в июле 1942 года в Киеве на основе одной из рот 115-го батальона охранной полиции (бывших служащих распущенного немцами Буковинского куреня[2]), военнопленных Красной армии[3] и местных добровольцев. В батальоне служили по большей части этнические украинцы[1], но было и много представителей других этносов СССР: русских, белорусов и тд.[4].
Подразделение возглавлял немецкий майор Эрих Кернер, однако важную роль в руководстве играл и бывший старший лейтенант Красной армии Григорий Васюра[5]. Осенью 1942 года полицейское формирование перебросили в Белоруссию, где шуцманы проводили вооружённые операции против советских партизан и принимали участие в карательных акциях против гражданского населения. Летом 1944 года членов батальона передислоцировали во Францию, где часть из них под руководством Василия Мелешко перешли на сторону местного подполья.
118-й батальон наиболее известен участием в сожжении белорусской деревни Хатынь 22 марта 1943. В дальнейшем многие виновные в этом и других злодеяниях коллаборационисты были осуждены и казнены.
С конца 1941 — начала 1942 года немцы развернули формирования многочисленных охранных и полицейских подразделений на оккупированных территориях СССР, основным контингентом которых стали местные жители и советские военнопленные. Одной из таких вспомогательных частей стал 118 охранный батальон, комплектование которого началось весной 1942 года в Киеве. В первые 2 роты набрали бывших красноармейцев, выходцев преимущественно из восточных областей УССР, что накануне войны закончили ускоренные курсы офицерской подготовки, попали в плен и согласились на службу в полиции[6]. В дальнейшем этих бойцов, которые составили основной костяк батальона, расквартировали в казармах на улице Левашовской. Многие из них считали переход на сторону нацистов способом спасти свои жизни в суровых немецких лагерях. Отдельных лиц толкали на такой шаг предвоенные сталинские репрессии[7].