Евангельские бунты

Столкновения возле университета в черный четверг

Та же сцена в 2013 году

В евангельские бунты ( греческий : Ευαγγελικά , Evangelika ), который проходил на улицах Афин в ноябре 1901 года, были в первую очередь протест против публикации в газете Akropolis о переводе на современный разговорный греческий из Евангелия от Матфея , хотя возможны и другие мотивы тоже сыграл свою роль. Беспорядки достигли апогея 8 ноября, в «черный четверг», когда были убиты восемь демонстрантов. ^{[а] [1]}

После насилия Греческая Православная Церковь отреагировала запретом на любой перевод Библии на любые формы современного демотического греческого языка и запретом на работу учителей-демотиков не только в Греции, но и где угодно в Османской империи .

Беспорядки ознаменовали поворотный момент в истории вопроса о греческом языке и начало длительного периода ожесточенного антагонизма между Православной церковью и движением демотиков . ^{[2] : 244–52}

Лингвистический фон: рост демотизма

Введение катаравуса

К 1901 году долгие дебаты, известные как вопрос о греческом языке , продолжались 135 лет. Первоначальные надежды на возрождение самого древнегреческого языка как языка только что освобожденной греческой нации оказались иллюзорными; современный разговорный или «демотический» греческий язык ушел далеко от своих древних корней, и теперь эти два языка стали взаимно непонятными.

В качестве компромисса в 1830 году в качестве письменного языка нового государства была принята грамматически упрощенная версия древнегреческого, известная как katharevousa glossa («язык, стремящийся к чистоте»). Это означало, что устный и письменный языки теперь были намеренно разными. . Была надежда, что письменная катхаревуса станет образцом для подражания, и что разговорный греческий естественным образом «очистится», став более похожим на эту письменную форму и, следовательно, более похожим на древнегреческий, в течение нескольких десятилетий. Чтобы обеспечить дополнительную мотивацию, нынешний разговорный или демотический греческий язык был широко осужден как «низменный» и «вульгарный», испорченный продукт столетий лингвистической коррупции из-за подчинения Османской империи.«Восточный деспотизм». ^{[2] : 90, 111–25, 159–67.}

Спустя 50 лет разговорный демотический язык все еще не проявлял никаких признаков «очищения» до чего-то более похожего на древнегреческий. С другой стороны, катхаревуса неудовлетворительно использовался в качестве письменного языка общего назначения. Ученые не могли согласиться с его грамматическими правилами; и как чисто письменный язык без носителей языка, он не мог развить собственную естественную грамматику. Его древнегреческий словарь нельзя было использовать, чтобы писать о предметах и ​​событиях повседневной жизни, чтобы это не прозвучало неестественно и неестественно. ^{[2] : 183–6, 210–11, 232.}

Древнегреческий в школах

Проблема усугублялась системой образования. До 1881 года в греческих начальных школах преподавался только древнегреческий язык - даже не катаравуса , что продолжало традицию Греческой Православной Церкви , которая на протяжении веков осуществляла эффективную монополию на образование (Церковь всегда учила древнему греческому койне из Евангелий и Евангелий). Литургия ). Таким образом, дети должны были научиться читать и писать на языке, на котором они не говорили или даже не слышали вне церкви. Это было приемлемо в предыдущие века, когда школы были сосредоточены на обучении будущих священников; но он не мог обеспечить всеобщую народную грамотность. ^{[2] : 162–3, 187, 209.}

Демотический ренессанс

К 1880 году многие начали чувствовать, что катаравуса изжила себя. ^{[2] : 199–201} Костис Палама возглавил новоафинскую школу в возрождении демотической поэзии; Ройдис выявил недостатки катараревуса и придумал слово диглоссия, чтобы описать нездоровый раскол между устным и письменным языками; и, наконец, в 1888 году Иоаннис Психарис опубликовал « Мое путешествие» , который изменил языковые дебаты. ^{[2] : 203–9, 232, 27–31, 215.}

Психарис и мое путешествие

Психарис предлагал немедленно отказаться от катаравуса и использовать демотику для всех письменных целей. Но он не отвергал отношения с древнегреческим языком; напротив, как лингвист-эволюционист, он утверждал, что разговорный демотический язык действительно был древнегреческим, всего на две тысячи лет позже в его эволюционной истории. Как неограмматист , он считал, что сущность языка передается посредством речи, а не письма, и он рассматривал катаравуса как искусственную конструкцию, а не как истинный язык. ^{[2] : 215–240}

Многие соглашались с ним до этого момента. Но Психарис пошла дальше. Если бы демотический язык использовался в качестве письменного языка современного государства, ему потребовался бы больший технический словарный запас . Образованная повседневная речь в 1880-х годах просто заимствовала такие термины из письменного катаравуса (например, слово ἐξέλιξις , «эволюция», было изменено на ξέλιξη, чтобы соответствовать морфологии устного демотического слова). ^{[2] : 261}

Психарис отверг все подобные заимствования. Вместо этого он придумал слово ξετυλιξιά , которое, как он утверждал, было словом, на котором разговорный греческий язык развился бы для концепции эволюции, если бы он был свободен от разлагающего влияния катхаревуса . Он создал много таких слов по тому же принципу; Его заявленная цель состояла в том, чтобы создать обновленный, научно выведенный демотический язык как новый письменный стандарт, полностью основанный на разговорной речи, изолированной от катхаревуса и независимой от нее.

Некоторые находили новые монеты уродливыми и неестественными: «Версии Психариса звучали как неправильное произношение выученных слов необразованными людьми, которые вряд ли вообще были бы знакомы со многими из этих слов». ^{[2] : 277} Другие были вдохновлены видением Психариса и стали горячими сторонниками его версии демотизма. Среди них выделялся Александрос Паллис , чей перевод должен был сыграть ведущую роль в событиях, связанных с евангельскими бунтами. ^{[2] : 244–5}

Психарис широко известен тем, что превратил демотизм из идеи в движение , которое неуклонно набирало силу в течение 1890-х годов. Хотя он встретил некоторое сопротивление , поначалу оно было в основном добродушным, конструктивным и сосредоточенным на лингвистических и культурных вопросах. ^{[2] : 227–9, 233–9.}

Лингвистическая ситуация в 1896 г.

К 1896 году ситуацию можно было резюмировать следующим образом: древнегреческий язык прочно утвердился в церкви, в средних школах , а также в начальных школах (с некоторыми катаравусами там с 1881 года). Катаравуса по- прежнему использовалась для любого типа управления и для научно-популярной литературы, но в прозе она только начинала уступать место демотическому. В поэзии лидирующую роль сыграла демотика.

Сторонники катаравуса занимали оборонительную позицию, но движение демотиков было разделено на «крайних» демотиков, возглавляемых Психарисом и Паллисом, и «умеренных» демотиков, которые были менее доктринерскими и гораздо более терпимыми к заимствованиям из катаравуса (именно они умеренные, которые наконец выиграли языковые дебаты 80 лет спустя).

Религиозное происхождение: предыдущие переводы Евангелий

Восточная Православная Церковь никогда не имела Септуагинты в вопросе , как богословских возражений, в принципе, перевод древних койне греческих Евангелий в более современной форме греческого ближе к разговорной речи. «Первый перевод появился в 11 - м веке , и до начала 19 - го века , как многие , как двадцать пять были опубликованы. Некоторые из этих переводов были официально запрошены в патриархии в Константинополе, а другие были работой выдающихся богословов и монахов. Главная особенность этих переводов, запрошенных или нет, заключалась в том, что те, кто выполнил их, были членами Восточной Православной церкви. Следовательно, они не представляли прямой угрозы авторитету церкви, а просто бросали вызов, стремясь сделать ее более открытой и восприимчивой к меняющимся временам » ^{[b] [1] : 122}

Эта ситуация, однако, начала меняться в годы после 1790 года с расширением числа и охвата протестантских миссионерских обществ . Эти общества открыли миссии по всей Греции, Леванту и на Ближнем Востоке , принеся с собой (особенно после 1830 года) новые переводы на местные народные языки.

Восточная Православная Церковь расценила эти спонсируемые протестантами переводы как попытки прозелитизма и, следовательно, как прямую угрозу своему религиозному авторитету. Соответственно, в 1836 и 1839 годах Вселенским Патриархатом Константинополя были выпущены две энциклики (и одобренные недавно получившей независимость Автокефальной церковью Греции ), требующие конфискации и уничтожения всех переводов, выполненных «врагами нашей веры». В то же время все предыдущие переводы, даже если они были выполнены «нашими единоверцами», были осуждены. ^{[1] : 122}

Эти меры были успешными в сдерживании деятельности протестантских миссий. ^{[ необходима цитата ]} Тем не менее, факт все еще оставался фактом, что большинство греков не могли понять Евангелия в их древнегреческой форме, проблема, которая была публично признана некоторыми высокопоставленными фигурами в Православной церкви, по крайней мере, с тех пор, как Теотокис опубликовал свой Кириакодромион в прототипе katharevousa в 1796 году. Соответственно, некоторые ученые из православного истеблишмента продолжали работать над переводами даже после патриархальных энциклик. ^{[ необходима цитата ]}

Самым известным из них был Неофитос Вамвас , глава философской школы, а затем декан Афинского университета . Вамвас был близким другом и последователем Кораиса в Париже, и в течение 1831–1850 годов он возглавлял небольшую группу ученых в создании перевода Ветхого и Нового Заветов на «панэллинскую» катаравусу того времени - не разговорный язык, но достаточно близкий к нему, как предполагалось, чтобы повлиять на повседневную речь и сделать ее немного более похожей на древнегреческий язык. ^[c]

Однако, несмотря на полностью патриотические панэллинские идеалы, лежащие в основе этого начинания, появление этого перевода в 1850 году вызвало ожесточенные споры (не в последнюю очередь потому, что в отсутствие местной греческой поддержки такого «радикального» проекта он спонсировался Британское и зарубежное библейское общество ). В конце концов, он не был разрешен для общественного использования до 1924 года; но само его существование и высокая репутация его создателей сохраняли перспективу «респектабельного» перевода Евангелий катхаревуса . ^{[ необходима цитата ]}

К концу 1890-х годов катхаревуса полностью утратила тот оттенок просвещенного республиканизма, который он нес во времена Кораиса и Вамва. В отличие от более «волосатых» форм демотики, находящихся сейчас в обращении, он казался душой респектабельности и ортодоксальности; и когда религиозная ассоциация Anaplasis запросила разрешение на перевод Евангелия от Матфея на «простую катхаревуса », это было предоставлено Константинопольским Патриархатом в 1896 году и Священным Синодом Греческой Церкви в 1897 году. опубликовано в 1900 году. ^{[1] : 124  [2] : 250 n.28}

После этого решения можно было правдоподобно утверждать, что общий запрет на переводы, объявленный в энцикликах 1836 и 1839 годов, больше не действовал. ^{[ необходима цитата ]}

Перевод Евангелий царицей Ольгой

Происхождение перевода

Ольга Константиновна служил королеве Consort эллинов с момента ее вступления в брак в 1867 году до короля Георга I . Когда ей было всего 16 лет, когда она впервые приехала в Грецию после свадьбы, она завоевала уважение своей приемной страны, выучив греческий в течение года и участвуя в обширной программе благотворительной и просветительской работы, что во многом помогло поддержать престиж и популярность. греческой монархии.

Однако по прошествии десятилетий и «болгарской угрозы» на севере все больше и больше, ее тесные семейные связи с династией Романовых в России ^[d] начали делать ее объектом подозрений тех, кто видел или утверждал, что видел Пан -Славянские заговоры за каждой неудачей. После травмы Блэка 1997 года эти слухи о заговоре стали гораздо более распространенными и, следовательно, более полезными для политических противников монархии.

Королева Ольга взялась за свой перевод Евангелий из лучших побуждений. После «Блэк-97» она провела много времени в военных госпиталях, у постели раненых солдат побежденной армии. Однако, когда она пыталась поднять их настроение, читая им Евангелия, она обнаружила, что немногие могут понимать древнегреческие слова; они назвали это «глубоким греческим языком для ученых». ^{[3] : 125–6}

Королева привыкла проявлять инициативу в благотворительной и просветительской работе и сразу же решила, что Евангелия должны быть переведены на «язык народа, язык, на котором мы все говорим». Она поручила Юлии Сомаки, своему личному секретарю, сделать настоящий перевод; и рукопись была завершена к декабрю 1898 года. ^[e]

Консультация перед публикацией

Теперь королева собрала небольшой консультативный комитет для редактирования рукописи Сомаки, состоящий из профессоров Пантазидиса и Пападопулоса из Афинского университета и Прокопия II  [ эль ] , митрополита Афин и президента Священного Синода.

Она также отправила рукопись в сам Синод с просьбой о формальном одобрении. После долгих задержек и нескольких обменов письмами Синод решил не давать этого одобрения и поручил Прокопию объяснить королеве, почему он «не может сделать ничего другого по этому поводу». ^{[1] : 123}

Однако Прокопиос не смог отговорить королеву и, в конце концов, дал ей неофициальное разрешение действовать. Мотивы Прокопия в этом деле были предметом множества спекуляций. Выдающийся религиозный деятель и администратор, он был также личным наставником детей королевской четы, и в 1896 году был назначен, а не избран митрополитом Афин по настоянию королевы, назначение, которое «вызвало немало размышлений». брови среди высокопоставленных священнослужителей ». ^{[1] : 125} Какими бы ни были причины, похоже, он не мог сказать Королеве однозначное «нет». ^{[1] : 124–5, 134}

Причины, по которым Синод одобрил перевод Анапласа , но не перевод Королевы, также неизвестны; архивы недоступны. Вероятно, это не было лингвистической проблемой катараревуса- против-демотического, поскольку реальный демотический язык рукописи Сомаки почти не подвергался критике или даже упоминанию даже со стороны самых ярых противников перевода. Кажется вероятным, что решение было вызвано подозрениями Королевы (как возможного агента панславянского «иностранного пальца») и Прокопия (как возможного агента Королевы). ^{[1] : 125}

Королева также разослала копии рукописи ряду университетских профессоров, в основном теологам, с просьбами о комментариях. Она получила самые разные ответы, от пренебрежительных до обнадеживающих, и последовавшие за этим дебаты начали привлекать общественный интерес. ^[f]

Наконец, королева посоветовалась с правительством. "Надеясь получить разрешение правительства на распространение и распространение перевода Сомаки в начальных школах, Ее Величество обратилась к министру религиозного и общественного просвещения Антониосу Момфератосу. Момфератос утверждал, что прежде чем такой шаг будет сделан, перевод должен быть одобрен Священным Синодом Греческой Церкви. Однако он предложил Королеве, что, если Синод откажется дать свое согласие, правительство, вероятно, не запретит публикацию неофициальной версии переведенных Евангелий ». ^{[1] : 124}

На этом основании - без официального религиозного или политического одобрения, но и без явного запрета - королева решила продолжить публикацию в начале 1901 года.

Оппозиция до публикации

Широкие консультации королевы сделали проект общеизвестным задолго до даты публикации, и в афинских газетах 1899 года разгорелись жаркие дебаты. Некоторые поддержали ее, но громкое большинство выступили против, явно увязав ее перевод с болгарской угрозой в Север:

Когда в столице эллинизма греческий оригинал, на котором написаны Евангелия, объявлен непонятным, как не могут сделать то же самое утверждение болгароязычных греков?

-  Эмброс , 4 октября 1899 г.

Утверждение о том, что «болгароязычные греки» (или «болгары», как они в основном себя теперь считали) спорных территорий Македонии вскоре потребуют перевода собственного перевода, было неискренним; они уже использовали болгарский перевод, причем с момента основания Болгарского экзархата в 1870 году. ^{[1] : 125}

Но мало кто заботился о таких деталях. Дело в том, что царица задела нерв, когда она «заявила» так публично, что обычные греки сочли древнегреческий «непонятным». «Перевод Библии на новогреческий язык подразумевал, что современный язык настолько отличался от древнего языка, что необразованные люди не могли читать Священное Писание. Это был подтекст, против которого яростно выступали консервативные националисты». ^{[2] : 249}

С момента основания современного греческого государства в 1830 году правительство придерживалось позиции, согласно которой древнегреческий язык в его упрощенной форме катхаревуса был языком нации. В школах преподавался (очень неэффективно) полный, неупрощенный древнегреческий язык (хотя ученикам не сказали, что они изучают древний язык; им сказали, что они просто учатся читать и писать). ^{[ необходима цитата ]} Почти все опубликованные тексты были написаны на катаравусе , с использованием словаря из древнегреческого языка и очень похожими на них на странице. Таким образом, если судить только по письменным материалам, может показаться, что современная Греция использовала тот же язык, что и старая Византийская империя., и поэтому был истинным наследником своей славы и прежних территорий. ^{[ необходима цитата ]}

В основе вопроса о греческом языке лежит неудобный разрыв между этим сконструированным образом и существенно отличающимся демотическим языком, используемым в повседневной речи и мышлении современных греков . Даже после того, как изображение начало рушиться в 1880-х годах, многим было трудно отказаться от него. Существовало иррациональное, но давнее и очень глубоко укоренившееся чувство, что, если нация хоть немного ослабит свою власть над древнегреческими, она рискнет навсегда потерять свои права на древние византийские территории; и это то, что заставило консервативных националистов столь решительно отрицать само существование разрыва между древними и современными языками. ^{[ необходима цитата ]}

В demoticists , владевшие мнение здравого смысла , что лучше винтовки и реформированная армии было бы больше пользы в наступающей Македонской Борьбе , чем мастерство в древнегреческом, были еще очень политическое меньшинством в 1899. ^{[ править ]}

У других противников были другие мотивы. В первые десятилетия 20-го века в Греции были широко распространены антимонархические настроения, которые усиливались и падали вместе с политическими событиями. ^[g] Сразу после Black '97, «волна антидинастических настроений, не основанных на каких-либо идеологических убеждениях, захлестнула страну, завершившись неудачным покушением на жизнь короля 14 февраля 1898 года». ^{[1] : 118} Король Георг отреагировал поездкой по стране, чтобы заручиться поддержкой; королева настаивала на продолжении своих сражений без военной охраны; и откровенно антимонархическая активность снова поутихла.

Но перевод давал возможность косвенно атаковать монархию, без явного упоминания Короля или Королевы. В некоторых случаях была задействована партийная политика. "Неудивительно, что человеком, самым резким тоном выразившим свое неодобрение перевода, был Николаос Д. Левидис , один из самых ярых лидеров оппозиции. Следовательно, политическая демагогия и ее вероятные электоральные преимущества должны рассматриваться как инструментальные средства. мотивируя людей в их оппозиции переводу Ольги ". ^{[1] : 125}

Возможно, здесь тоже был элемент антифеминизма. «Тот факт, что этот перевод был сделан двумя женщинами, возможно, был одним из факторов, вызвавших фурор, вызвавший его публикацию». ^{[2] : 247}

Примечательно, учитывая бурю осуждения, которая позже обрушилась на перевод Паллиса, что единственное, что почти никто не критиковал, был фактический язык перевода Сомаки, «довольно консервативная разновидность новогреческого», ^{[2] : 249} без нововведений, одобренных «волосатым» крылом Psycharis демотического движения. «Характерно, что работа, за небольшими исключениями, не подвергалась критике из-за каких-либо литературных или лингвистических недостатков, а основные пуристы не принимали активного участия в дебатах». ^{[1] : 125}

Публикация в феврале 1901 г.

Публикация первого тиража в 1000 экземпляров в начале февраля 1901 года стала своего рода разочарованием. Перевод был представлен в качестве учебного пособия «исключительно для семейного пользования» дома; по настоянию Прокопия он был напечатан как параллельный текст, с оригиналом койне и демотическим переводом на лицевой стороне. Согласно одностраничному предисловию, вероятно написанному самой королевой, работа должна была достучаться до тех, кто не мог понять оригинал, и помочь им не потерять веру. Предисловие также напомнило читателям, что Вселенский Патриархат в Константинополе уже одобрил перевод Анапласа . ^{[1] : 124}

Книга была оценена в одну драхму, что намного ниже себестоимости производства, и сразу же начала стабильно продаваться. Публичных протестов и демонстраций не было. Было заметно, что «... противодействие предшествовало, а не последовало за публикацией перевода. Когда работа вышла в свет, все разговоры о ней отступили ... можно только строить догадки о причинах этого внезапного молчания ...» ^{[1] : 125–126} Видимо, провокацией явилось не сам перевод, а декларация о необходимости перевода.

К концу марта книга разошлась настолько хорошо, что королева подумала о выпуске нового издания; и в течение следующих пяти месяцев перевод королевы Ольги выпал из новостей.

Перевод Евангелий Александроса Паллиса

Происхождение перевода

Александрос Паллис был членом внутреннего круга Psycharis , энтузиастом и популяризатором его нового «научно разработанного демотика». Таким образом, Паллис прочно вошел в «волосатое» крыло демотического движения. Термин malliaroi («волосатые») вошли в употребление в конце 1898 года как шутливый термин для демотиков, особенно крайних демотиков из крыла движения Psycharis, из-за их (предполагаемой) привычки носить длинные волосы. Слово оставалось в употреблении в течение следующего столетия, причем писатели и их произведения оценивались по степени их «волосатости». До Блэка '97 эта же гамма более вежливо описывалась как «эллинская» с традиционного конца и «ромайская» с другой; но теперь языковые дебаты стали менее абстрактными и более личными. ^[час]

Паллис был купцом и бизнесменом, работавшим на братьев Ралли в Манчестере, Ливерпуле и Бомбее; его карьера в компании была долгой и успешной, и в конце концов он стал партнером и директором. Он использовал некоторые из его значительных богатств в фонд различной простонародной литературной деятельность, публикации работы несколько простонародных прозаиков, и , в частности , помогают финансировать газету Akropolis , которая была печать штук в простонародном с момента своего основания в 1883 г. Это был Akropolis , который в в конце 1901 г. опубликует перевод своего Евангелия.

Паллис также опубликовал свою собственную работу, начиная с 1892 года с первой части своего перевода Илиады ; это было более бескомпромиссно простонародным , чем Polylas'  [ эль ] ранее (1875-1881) версия Одиссеи , и уже показали влияние моего путешествия , опубликованное только четыре года назад. Паллис подчеркивал особую лингвистическую точку зрения, выбирая материал для перевода: «Другой целью его переводов было показать, что демотика способна воплотить дух основополагающих текстов (и высших вершин) языческой и христианской греческой литературы, а именно гомеровские эпосы и четыре Евангелия ». ^{[2] : 247, 249}

Как набожный христианин, он имел также моральные и религиозные мотивы. Паллис провел большую часть своей жизни, работая в Британской империи, став британским гражданином в 1897 году и поделился своей общей верой в то, что все нации и народы должны иметь доступ к Евангелию на их собственных разговорных языках. ^{[2] : 244, 247}

Наконец, у него был политический, демотический мотив: «Прежде всего, его перевод Евангелий был направлен на содействие национальному, моральному и политическому возрождению после поражения 1897 года, как путем повышения престижа разговорного современного языка, так и путем демократизации и модернизации национальной культуры. и открывая его для широких масс населения ». ^{[2] : 249}

Несмотря на свою заинтересованность, Паллис не видел необходимости в обширных консультациях, подобных консультациям королевы. Он, естественно, обсудил этот вопрос с Психарис, которая посоветовала проявить осторожность. «Психарис был достаточно разумным, чтобы оставить религию в покое, и он посоветовал Паллису сделать то же самое, аргументируя это тем, что для демотиков было достаточно провокацией бросить вызов светскому авторитету катаравуса, не бросая при этом вызов Православной церкви». ^{[2] : 252} Этот осторожный подход был типичен для движения демотиков того времени: «Кроме того, хотя это не было заявлено явно, это было по существу светское движение». ^{[2] : 229} До этого момента демотическое движение и Церковь оставляли друг друга в покое; ни один не бросил вызов другому. Однако Паллиса это не отговорило.

Примечательно, что ни один из демотических переводчиков Евангелия 1901 года не был популярным демотиком. Королева была традиционным роялистом ^[i], и Паллис, очевидно, был единственным среди демотиков, желавших бросить вызов Церкви.

Сильно мотивированный и, возможно, воодушевленный тем фактом, что перевод королевы продавался тихо, но хорошо с февраля, Паллис связался со своим другом Власисом Гавриилидисом, владельцем и редактором Akropolis , и организовал сериальную публикацию Евангелия от Матфея, начиная с сентября.

Начало публикации в Акрополисе : 9 сентября 1901 г.

Акрополис , ежедневная широкополосная газета, базирующаяся в Афинах, по сути, была создана одним человеком, Власисом Гавриилидисом , который основал ее в 1883 году и играл важную роль в ее ведении вплоть до своей смерти в 1920 году. К 1901 году она приобрела прочную репутацию как газета. самая прогрессивная из газет Греции и одна «из немногих, которая прививает вкус к общим, неполитическим статьям». ^{[1] : 126}

В воскресенье, 9 сентября 1901 года (по старому стилю ), на первой полосе была размещена первая часть перевода Паллиса Евангелия от Матфея под полным заголовком, гласящим: «ΤΟ ΓΓΕΛΙΟΝ ΕΙΣ ΤΗΝ ΓΛΩΣΣΑΝ ΤΟΥ ΛΑΟΥ», или «ЕВАНГЕЛИЕ В ИСТОРИИ» ЯЗЫК НАРОДА ».

Сам перевод занимал крайнюю правую колонку под подзаголовком, в котором цитировались (по-гречески) слова Св. Павла: «Так и вы, если языком легкие для понимания не произносите слов, как станет известно, что вы говорите?» (1 Коринфянам 14,9)

Длинная передовая статья, начинающаяся в самой левой колонке, написана самим Гавриилидисом и озаглавлена ​​« Акрополис продолжает дело Королевы». Однако он поместил версию Паллиса в совершенно иную социальную среду, чем у Королевы.

По словам Макриджа, эта "провокационная редакционная статья ... поместила инициативу Паллиса в контекст усилий в Европе, инициированных французской революцией, по" подъему низших классов ". В редакционной статье утверждалось, что все социальные реформы, которые имели место в прошлом веке был вдохновлен Библией.

Кто из крестьян и рабочих, кто даже из купцов, служащих и всех тех, кто не имеет среднего образования, может понимать язык Евангелий? Никто.

«Что, возможно, было еще более провокационным, так это то, что Гавриилидис явно отделил Библию от филопатрии [любви к своей стране] и ошибочно связал перевод Паллиса с переводом королевы Ольги. В конце он заявил:

Редко - возможно, впервые - разговорный язык приобретает такую ​​божественную мягкость, нежность и гармонию, как в языке мистера Паллиса. Это как если бы кто-то слушал звон колоколов далекой паствы, например тех, которые первыми приветствовали Рождение Христа. ^{[2] : 249}

Оппозиция

Новый перевод встретил немедленное сопротивление, которое только набирало силу по прошествии нескольких недель. Перевод "Паллиса" подвергся яростным нападкам со стороны большинства разделов афинской прессы, Вселенского патриархата, теологической школы Афинского университета, партий оппозиции, ведущих пуристов, бесчисленного множества других институтов, обществ и отдельных лиц. , а затем и Священным Синодом Греции. Перевод был признан антирелигиозным, антинациональным, полным вульгарных слов, унижающих истинный дух и смысл Евангелия. Обвинения, выдвинутые против самого Паллиса, были столь же разрушительными. Его называли предатель, тот, у кого не было патриды [родины], агент панславизма, глупый и презренный торговец слоновой костью и индиго;неряшливый человек, который вместе сmalliari ['волосатые'] пытался вытеснить катаравуса как официальный язык государства; злобное маленькое создание, которое должно быть отлучено » ^{[1] : 126}

Подозрения в панславизме

Неизвестно, почему Гавриилидис так заявил, что Акрополис «продолжает дело королевы». Возможно, он надеялся разделить иммунитет от критики, которым она явно пользовалась с февраля. Если так, то он очень рискнул связать себя с королевой и ее якобы панславистскими семейными связями; похоже, что многие восприняли - или сделали вид, что приняли - его вводную редакционную статью как заявление о намерении «продолжить работу королевы» по панславянской подрывной деятельности. ^{[ необходима цитата ]} Все старые противники перевода Королевы немедленно бросились в атаку с удвоенной энергией, поскольку Паллис и Гавриилидис задели тот же нерв, что и Королева: разрыв между устным и письменным языками. Формат книги королевы только подразумевал, что некоторым из наименее образованных людей может потребоваться небольшая помощь с письменным древнегреческим языком; Теперь же Гавриилидис объявил на первой полосе, что большинство населения этого вообще не понимает. Тот факт, что это было правдой, не уменьшил вновь пробудившуюся ярость консервативных националистов. ^{[ необходима цитата ]}

Однако Гавриилидис продолжал настаивать на связи с королевой. «В течение всего октября в колонках« Акрополя » он продолжал настойчиво увязывать перевод Паллиса с переводом королевы Ольги, указывая на то, что первый был просто продолжением второй. Фактически, он так формулировал свои статьи это означало, что за переводом Паллиса стояла сама королева ". ^{[1] : 126}

Это только подтвердило распространенное подозрение, что перевод Паллиса был следующим шагом в некоем панславянском генеральном плане. К ноябрю два совершенно разных перевода стали неразрывно связаны в общественном сознании; теперь они либо встанут, либо упадут вместе. ^{[ необходима цитата ]}

Подозрения на иностранное протестантское влияние

Однако перевод Паллиса, по-прежнему подвергаясь старой критике, направленной на работу Королевы, также вызвал новые виды политической, лингвистической и личной критики. Его долгое пребывание в Британской империи вызвало подозрения в отношении британского влияния, а его принятое британское гражданство заставило его обвиниться в предательстве, «не имевшем патриды».Британское влияние само по себе не было бы слишком опасным, поскольку Великобритания всегда была надежным сторонником молодого греческого государства; но британцы были преимущественно протестантами, и мысль о протестантском «чужом пальце» пробуждала воспоминания об угрозе 1830-х годов. от миссионерских обществ, которые в первую очередь привели к запрету на перевод Библии. Хотя Паллис был православным верующим, он определенно «развил антиклерикальные наклонности и пришел к убеждению, что священные тексты христианства должны быть доступны всем». людей на их родном языке для личного изучения » ^{[2] : 247} Православной церкви они казались подозрительно похожими на протестантские взгляды, исходящие, как и от британского гражданина.

Лингвистическая критика

Сам язык перевода также вызвал широкую критику. Это была не просто демотическая, но «научно выведенная» демотическая форма Psycharis; и Паллис, похоже, не осознавал, что многие нововведения Психариса, возможно, очаровательные и естественные в болтливых воспоминаниях « Моего путешествия» , могут показаться неуместными и даже оскорбительными в контексте священной книги. Жесткие лингвистические правила Psycharis не позволили изменить регистр на более возвышенный стиль. Фактически, любое такое изменение осуждалось как заражение катаравусой . ^[j] «Многие читатели были шокированы явной новизной видеть знакомый текст в незнакомом обличье очень разговорной, а иногда и своеобразной разновидности их языка. Протестующие возражали, например, против перевода слова« Масличная гора »простонародным языком. «Ελαιοβούνι» вместо исходного «Ορος των Ελαιών» ». ^{[2] : 250}

По прошествии нескольких недель спор обострился, и некоторые оппоненты начали придумывать новые «примеры». В Евангелии от Луки 23.4: «Вспомни меня, Господи, когда войдешь в царство Твое», древнегреческий язык звучит как «Μνήσθητί μου, Κύριε, όταν έλθης εν τη βασιλεία σου». Пошел слух, что Паллис перевел это как «Θυμήσου με, αφεντικό, όταν έρθεις στα πράματα», что могло быть переведено как «Вспомни меня, босс, когда войдешь». Это было полной ложью. Однако слухи распространились быстрее, чем правда. ^{[k] [2] : 252}

Когда начались демонстрации на улицах и мнения стали более поляризованными, некоторые консерваторы начали занимать крайние позиции. «В парламенте Греции бывший министр по делам религии и образования Константинос Папамихалопулос сравнил демонстрации с национальным восстанием 1821 года: демонстранты, как он утверждал, движимые« божественным вдохновением », поднялись в защиту« божественного языка ». ', который был не менее священным, чем сама религия ". ^{[2] : 251  [л]}

Эта позиция о том, что весь древнегреческий язык был уникально священным и специально разработан христианским Богом, была совершенно новой. Движение возрождения Древней Греции в начале 1800-х годов рассматривало его в гораздо более гуманистическом духе как язык греческой цивилизации в целом. В 1853 году Суцос , один из самых восторженных сторонников возрождения, заявил, что «сердца и умы современных греков возвысятся , написав древнегреческий язык, и что таким образом они узнают Истину и свободу». Никакого упоминания о Боге не было. ^{[2] : 182}

Примечательно, что самые экстравагантные претензии на божественное качество древнегреческого языка возникли в тот момент, когда он терял свое привилегированное положение в обществе.

Примечания

использованная литература