Николай Артемьевич Еленев (31 октября 1894 — 1967) — доктор философии, историк, искусствовед, переводчик, писатель.
Родился в селе Лозовая-Павловка Екатеринославской губернии. Отец — харьковский дворянин Артемий Петрович Еленев, городской голова Ялты с 1915 по 1917 годы[1]. Николай Еленев окончил Александровскую мужскую гимназию в Ялте в 1914 году, Московский университет (юридический факультет). Однако обучение прервалось, поскольку 1915 году Николай Еленев стал офицером действующей армии и в 1919 году вступает в Добровольческую армию[2].
В 1920 году эмигрировал в Константинополь, где работает секретарём Комиссии по организации бесплатного питания для русских беженцев, впоследствии поселился в Праге и в 1925 году окончил там Русский юридический факультет или, по другим сведениям, философский факультет Карлова университета[3]. Изучал историю русского искусства. Его авторству принадлежит «Словарь русских художников и их произведений». В 1933 году был избран членом Союза русских писателей и журналистов в Чехословакии и членом Русского Исторического Общества. Все материалы, которые Еленев собрал для «Словаря художников», в 1934 году он передаёт для основания Русского культурного исторического музея при Русском Свободном Университете, где он уже в это время читал лекции[4]. В 1926 и 1932 годах организовывал в Праге выставки художника Бориса Григорьева[5].
С 1931 года по 1935 проживал во Франции, затем переехал в Познань, в 1942 году возвратился в Прагу. В 1943 году получил степень доктора философии. Работал при правительстве Бенеша переводчиком. С 1946 года по 1950 снова жил во Франции. Позднее проживал в США, где в г. Монтерей преподавал в Военном институте иностранных языков[6]. На пенсии жил в Вене, Австрия.
Был женат первым браком на Екатерине Исааковне Еленевой (1897—1982), в девичестве Альтшуллер. Николай Еленев был сокурсником Сергея Эфрона, а его супруга дружила с Мариной Цветаевой и готовила том прозы Цветаевой для издательства им. Чехова (Нью-Йорк)[7]. Николай Еленев также участвовал в составлении сборника воспоминаний «Цветаева без глянца», где приводится такая его цитата описания внешности Цветаевой[8]:
Ее пальцы со следами никотина были довольно коротки, пластически образующей была не длина кисти, но ее ширина. Было ясно, что Марина не ухаживала за своими руками и ногтями. ‹…› Для меня была и осталась загадочной анатомическая природа Марины: голова ее была одухотворена, как голова мыслителя, выражая сочетание разных веков культур и народностей. Руки же… Такие руки с ненавистью сжигали не только помещичьи усадьбы, но и старый мир. [1; 256–266]