Жёны царя Ивана IV Грозного, в особенности, их количество — спорный и не вполне прояснённый вопрос, являющийся одним из компонентов его «тёмной легенды», поскольку многих он якобы убил.
Общепринятая версия гласит, что их число равнялось 8, однако законными с точки зрения православия являются только первые 4 (Анастасия Романовна, Мария Темрюковна, Марфа Собакина и Анна Колтовская). Последующие «жены» царя, очевидно, были невенчанными, либо венчанными незаконно (Анна Васильчикова и Мария Нагая). Две женщины, плохо освещенные источниками, могут быть вымышленными персонажами (Мария Долгорукая и Василиса Мелентьева).
При новом царе была отправлена с ребёнком в Углич, позже пострижена в монахини.
Важная фигура Смутного времени как «мать» Лжедмитрия.
Очерёдность первых 4 браков царя бесспорна. О ней, помимо многочисленных записей летописей, к примеру, свидетельствует Духовная грамота царя Ивана Васильевича (июнь-август 1572 г.), составленная сразу же после его 4-й свадьбы с Анной Колтовской, которая упоминает покойных Анастасию Романовну, Марию Темрюковну и Марфу Собакину с просьбой царевичам Ивану и Фёдору поминать их: «А что, по грехом, жон моих, Марьи да Марфы, не стало, и вы б жон моих, Марью да Марфу, а свои благодатныя матери [Анастасию Романовну], поминали во всем по тому, как аз уставил, и поминали бы есте их со всеми своими родители незабвенно»[4]. Новобрачная Анна упоминается там как живая (однако выдвинуто предположение, что завещание составлено после свадьбы со следующей женой, также Анной — Васильчиковой; а Колтовская не упоминается там, как сосланная в монастырь)[5].
Сохранились и изучены свадебные разряды бракосочетаний № 1 (Анастасия Романовна)[6], № 3 (Марфа Собакина), № 5 (Анна Васильчикова)[7] и последнего (Мария Нагая)[8]; утрачены разряды свадеб с Марией Темрюковной и с Анной Колтовской[9]. Существование Марии Нагой (матери Дмитрия Углицкого) очевидно; Анна Васильчикова также проскальзывает в ряде сторонних источников, подтверждающих её существование, хотя информация о ней минимальна. Оставшиеся Мария Долгорукая и Василиса Мелентьева выглядят подозрительными фигурами и чуть ли не продуктами мистификации.