Образ врага — устойчивая конструкция, сформировавшаяся в конкретном сообществе[1] и отражающая негативный аспект идентичности[1][2] через персонификацию заявленного «врага»; обычно представляет собой коллективное воображаемое. Этот образ, как правило, не имеет отношения к реальным характеристикам группы, которую сообщество считает враждебной. Так, антисемитские образы не связаны с реальными евреями. «Врагу» противопоставлена воспринимаемая позитивно «своя» группа: «врагу» приписывается агрессия, жестокость и аморальность, стремление уничтожить или подчинить «нашу» группу и др., «своим» — миролюбивость, доброта, высокие ценности и др. Образы врага получают оформление и распространение в публичном пространстве, в том числе в ходе политических выступлений, религиозных проповедей, в публикациях СМИ, произведениях литературы и визуального искусства[1]. В рамках идеологической работы с общественностью апелляция к патриотическим чувствам и создание образа врага имеет большее значение, чем следование реальным фактам[3].
Термин может использоваться и в отношении реальных представлений о противнике, в частности сформированных на основе изучения противника и анализа разведывательных данных[4].
Образа врага служит сплочению и активизации сообщества, власть над которым могут брать политические группы или харизматический лидер, утверждающие, что их целью является защита от «врага» и победа над ним. Рене Жирар в книге «Насилие и священное» (1972) и других работах писал, что коллективное насилие в отношении произвольно выбранного «козлом отпущения» и произведённые от него институты, включающие жертвоприношение, право и др., представляет собой единственный механизм солидаризации. Карл Шмитт в статье «Понятие политического» (1932) предложил тезис, что определение врага составляет основу политической жизни, формирующей общность[1].