Максим Евгеньевич Плякин (род. 9 октября 1978, Саратов) — священник Русской православной церкви, штатный клирик храма Рождества Христова в Саратове, секретарь Саратовской епархиальной комиссии по канонизации святых, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви[1]. Один из авторов «Православной энциклопедии». Историк Церкви, литургист. Магистр техники и технологии.
Родился 9 октября 1978 года в городе Саратове. В 1985 году поступил в 1 класс Саратовской школы-лицея № 37[2]. По собственному признанию, «мои родители — выпускники Политеха, инженеры. Старший брат закончил ту же кафедру физфака СГУ, что и я. Поэтому, когда нас в 37-й саратовской школе делили на спецклассы, я попросился именно в физико-математический класс»[3].
Крестился в 1992 году. С 1994 года нёс клиросное послушание в Серафимовском храме Саратова[2]. По собственному признанию, «в 1994‑м меня благословили читать на клиросе, это был уже Серафимовский храм. И в том же году я впервые надел стихарь, стал помогать на службе <…> о том, чтобы выбрать служение Церкви как основную дорогу жизни, я тогда не думал <…> 90‑е годы — эпоха духовной всеядности, и я, несмотря на крещение, тоже её не избежал. <…> Особенно сильным оказалось увлечение индийской религиозностью, в частности, учением кришнаитов», но «я вовремя почувствовал в индийской религиозной культуре моральную индифферентность, безразличие к добру и злу. Индийская пантеистическая всеохватность действительно охватывает все — и добро, и зло. Я не мог этого принять. <…> Через искус протестантизма мне тоже пришлось пройти. Первый Новый Завет, который я взял в руки, — это был именно подарок баптистов <…> Отторжение началось для меня с культуры, которую вера порождает. Гимнография баптистов чрезвычайно обширна, но очень бедна поэтически. А мне была уже к тому моменту известна русская традиция религиозности в литературе: и переложения псалмов Тараса Шевченко, и религиозные стихи Пушкина („Отцы-пустынники и жены непорочны..“, „Духовной жаждою томим…“, „Напрасно я бегу к Сионским высотам…“, „В дверях Эдема…“), и Лермонтов, и христианская лирика Цветаевой, которая почему-то осталась незамеченной — даже ценителями её поэзии. И я не понимал, как можно отвергнуть все это ради стихов, прямо скажем, невысокого качества <…> У баптистов нет Евхаристии. <…> Что же оставляет нам Христос — только текст, то есть Библию, и символическое действо, или Он оставляет нам Самого Себя — до скончания века? Вот основное расхождение между баптизмом и Православием. Выбрав Православие, я выбрал реальную Евхаристию»[3]. Кроме того, в период «активного воцерковления» он ознакомился со старообрядцами из общины белокриницкого согласия, что в дальнейшем предопределило его интерес к вопросам устава и богослужения[4].