Прериа́льское восста́ние III го́да — последнее и одно из самых ожесточённых народных восстаний в Париже 20—23 мая 1795 года, вызванное и направленное против Термидорианской реакции во время Великой французской революции. После поражения Прериаля санкюлоты потеряли какой-либо политический вес вплоть до революций XIX века. В меньшей степени, это восстание также важно тем, что оно отмечает последнюю попытку оставшихся монтаньяров и якобинцев вернуть былое влияние в Конвенте и парижских секциях. На этот раз, хотя они и дали некоторое политическое направление народному движению, которое возникло в первую очередь в знак протеста против ухудшения экономических условий жизни предместий, их вмешательство было осторожным и половинчатым, что явилось одной из причин, обрёкших движение на неудачу[1].
Разрушение системы революционного правительства положило конец регулированию экономики. «Максимум» был ослаблен ещё до 9 термидора. Теперь же в максимум никто больше не верил. Из-за того, что чёрный рынок обильно снабжался, утвердилась идея, что контролирование цен равно дефициту, и что свобода торговли вернёт изобилие. Предполагалось, что вначале цены вырастут, но затем упадут в результате конкуренции. Эта иллюзия была разрушена зимой 1795 года. Формально Конвент поставил точку на «максимуме» 4 нивоза III года (24 декабря 1794 года)[2].
Отказ от контролируемой экономики спровоцировал катастрофу. Цены взлетели, и обменный курс упал. Республика была приговорена к массовой инфляции, и валюта была разрушена. В термидоре III года ассигнации стоили менее 3 процентов от их номинальной стоимости. Ни крестьяне, ни торговцы не принимали ничего, кроме наличных денег. Падение было настолько стремительным, что экономическая жизнь, казалось, остановилась.
Кризис сильно усугубил голод. Крестьяне перестали приносить продукты на рынки, потому что не хотели принимать ассигнации. Правительство по-прежнему доставляло продовольствие в Париж, но было не в состоянии обеспечить обещанные пайки. Хлеба по карточкам в некоторые дни выдавали по одной шестой фунта в день. На чёрном рынке он стоил в флореале 10 ливров за фунт, в начале прериаля за фунт хлеба просили уже от 16 до 22 ливров[3]. Люди падали на улице от истощения, смертность росла, участились случаи самоубийств. В провинциях местные муниципалитеты снова прибегли к своего рода реквизициям при условии непрямого принуждения в получении товаров. Судьба сельских подёнщиков, покинутых всеми, была часто ужасна. Инфляция разрушила кредиторов в пользу должников. Это всё вызвало беспрецедентную спекуляцию[4]. Санкюлоты, столь безучастно на первых порах встретившие падение и казнь робеспьеристов 9 термидора, теперь начали выражать сожаление о режиме II года, когда теперь они сами остались без работы и без хлеба[5].
В начале весны дефицит основных товаров был таким, что, казалось, волнения происходили по всей стране. Париж снова пришёл в движение[6].