Религиозно-философские собрания — цикл из 22 встреч, прошедших в ноябре 1901 года — апреле 1903 года в зале Русского географического общества. Собрания были созданы по инициативе Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус, Д. В. Философова, В. В. Розанова, В. С. Миролюбова, А. Н. Бенуа, В. А. Тернавцева с согласия обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева и митрополита Антония (Вадковского).[1] Как замечала З.Гиппиус, со стороны последнего замечалось не столько одобрение, сколько «попустительство»: молчаливое «обещанье терпеть Собрания пока что»[2]. Из-за полуофициального характера заседаний на них отсутствовал полицейский, обязательный на публичных собраниях, царила атмосфера свободы суждений, горячий и жёсткий тон обсуждений[3].
На собраниях председательствовал ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Сергий (Страгородский). Секретарём собраний был Е. А. Егоров. При участии представителей духовенства и общественности на собраниях обсуждались проблемы взаимоотношения церкви, интеллигенции и государства, свободы совести, церкви и брака, христианской догматики. Отчеты о собраниях публиковались в журнале «Новый путь».[1] В 1903 году Собрания были закрыты по распоряжению Константина Победоносцева и возродились в 1907 году в новой форме, как Религиозно-философское общество.
Религиозно-философские собрания, явившиеся кульминацией так называемого «нового религиозного действия», концепция которого разрабатывалась Д.Мережковским, начинались в 1899 году как домашние литературно-эстетические сходки приятелей-единомышленников, преимущественное участников журнала «Мир искусства»[4]. Общество собиралось на квартирах у Мережковских и В. В. Розанова, и их постоянными посетителями были Н.Бердяев, А.Ремизов, Л.Бакст, К.Сомов, С.Дягилев, Вяч. Иванов.[2]
Один из инициаторов Собраний, Д. С. Мережковский, практический шаг к Третьему Завету видел в союзе интеллигенции с церковью. Именно обращение интеллигенции к религиозной вере, к церкви приведет к соединению революционно-освободительных традиций русской интеллигенции с религиозными традициями народа, считал он. Русский интеллигент должен был стать, по его мысли, «религиозным революционером». Только религиозное возрождение, считал Мережковский, способно соединить интеллигенцию («живой дух России»), церковь («живую душу России») и народ («живую плоть России»).[5]
Александр Бенуа, вспоминая об одном из первых вечеров, рассказывал, что никакой заготовленной программы не было. Мережковский начал читать Евангелие, произвёл определённое впечатление, но когда «Зиночка» воскликнула: «Лучше пойдемте пить чай», — все согласились (возражал лишь Д. В. Философов, считавший начинание Мережковского чрезвычайно важным)[4]. Гиппиус поначалу скептически относилась к «клерикализму» мужа, считая религиозные споры бесплодными и понимая, что большинство «мирискусников» далеки от религиозных вопросов. «Дмитрию Сергеевичу казалось, что почти все его понимают и ему сочувствуют»[4], — вспоминала она.