О двойка! ни дары свободы,
Ни Феб, ни Ольга, ни пиры
Онегина в минувши годы
Не отвлекли бы от игры.
Задумчивый, всю ночь до света
Бывал готов он в эти лета
Допрашивать судьбы завет:
Налево ляжет ли валет?
Уж раздавался звон обеден,
Среди разорванных колод
Дремал усталый банкомёт,
А он, нахмурен, бодр и бледен,
Надежды полн, закрыв глаза,
Пускал на третьего туза.
*
Уж я не тот игрок нескромный,
Скупой не веруя мечте,
Уже не ставлю карты тёмной,
Заметя тайное руте.
Мело́к оставил я в покое,
„Ата́нде“, слово роковое[1],
Мне не приходит на язык...
*
И час настал, и в усыпленье
Ума и чувств впадает он,
И перед ним воображенье
Свой пёстрый мечет фараон;
Виденья быстрые лукаво
Скользят налево и направо,
И будто на смех не одно
Ему в отраду не дано,
И как отчаянный игрок
Он желчно проклинает рок...
Всё те же сыплются виденья
Пред ним упрямой чередой,
За ними с скрежетом мученья
Он алчною следит душой
Отрады нет...
Все ставки жизни проиграл.
Фарао́н, банк или стос[2] — карточная игра, которая пользовалась огромной популярностью в конце XVIII и начале XIX веков. Другие названия: «фаро», «штосс»[3], «любишь — не любишь», «подрезать». Фараон породил целое семейство банковых игр.
Во Франции игра известна с 1688 года. В XVIII веке она была самой популярной в высших слоях общества, но со временем в ряде европейских стран, включая Францию, подпала под запрет, так как аристократы в одночасье спускали за игральным столом колоссальные суммы. Гофман в рассказе «Счастье игрока» (1819) называет фараон «самой простой и, следственно, самой фатальной игрой».
Состояла игра в основных чертах в следующем. Один из двух игроков держал (и метал) банк; он назывался банкомётом. Другой игрок (понтёр, понтировщик) делал ставку («куш»). «Понтёры из своих колод выбирают карту, на которую делают ставку, и банкомёт начинает промётывать свою колоду направо и налево. Если карта понтёра легла налево от банкомёта, то выиграл понтёр, если направо — то банкомёт»[4].
«В большой зале, занимавшей середину здания, с утра до вечера играли в фараон и играли по большой», — описывал современник двор Екатерины II[5]. А. П. Сумароков (1717—1777) считал эту игру «глупо выдуманною», рассуждая: «На что им карты, на что все те труды, которые они в сей игре употребляют; можно в эту игру и без карт играть»[6]. «Лучше в банк или штосс: тут не надобно мастерства, а счастие», — говаривали в то время[7].
В XIX веке популярность игры была очень велика в России, что нашло отражение во многих классических произведениях литературы. В неё играют Германн из «Пиковой дамы» А. С. Пушкина[5], Арбенин из «Маскарада» М. Ю. Лермонтова, Николай Ростов из «Войны и мира» Л. Н. Толстого. «Любил налево и направо Он в зимний вечер прометнуть, Четвёртый куш перечеркнуть, Рутёркой понтирнуть со славой, И талью скверную порой Запить Цимлянского струёй», — воспевал игру Лермонтов, чьё последнее прозаическое произведение так и называется — «Штосс».