«Две́сти лет вме́сте (1795—1995)» — литературно-историческое исследование А. И. Солженицына, посвящённое русско-еврейским отношениям в Российской империи, СССР и РФ в период между 1795 и 1995 годами. Первая часть охватывает период с 1795 по 1916 год, вторая — с 1917 года до конца XX века.
В предисловии к книге автор пишет, что многократно сталкивался с вопросом русско-еврейских взаимоотношений в ходе многолетней работы над исторической эпопеей «Красное колесо» и выражает надежду «найти доброжелательных собеседников и в евреях, и в русских»[1].
Впервые опубликовано издательством «Русский путь» в серии «Исследования новейшей русской истории» (выпуски 7 и 8) в двух томах:
Книга стала победителем конкурса «Лучшие издания XIV Московской международной книжной выставки-ярмарки» (2001)[2].
«Двести лет вместе» вызвали волну как положительных, так и отрицательных откликов, а также обвинений автора в антисемитизме. Обозреватель журнала «Новое литературное обозрение» Борис Витенберг отмечает, что чем ближе к теме истории евреев в дореволюционной России была специализация автора отзыва, тем более критичным он был по отношению к Солженицыну, и, напротив, чем дальше компетенция рецензентов от проблематики книги, тем более восторженными были их оценки. Кроме того, он указал, что наиболее жёсткой критике книга подверглась со стороны учёных-историков, специализирующихся на данной теме[3]. Канадский славист Зинаида Гимпелевич отмечает, что это самая спорная из книг Солженицына. Книга была оценена критикой как выдающееся интеллектуальное достижение «стареющего писателя». Однако при этом были отмечены предвзятость, догматизм, явные упущения и некорректные интерпретации[4].
Историк, религиовед и политолог Андрей Зубов: «Занимаясь более пятнадцати лет этническими отношениями в России, я могу сказать, что больший научный результат в исследовании русско-еврейских отношений, чем тот, которого достиг в своём первом томе новой книги Александр Исаевич, я себе помыслить не могу. Его исследование абсолютно не тенденциозно. В нём нет выпячивания, предпочтения ни еврейской, ни русской позиции, а есть стремление доискаться до правды, есть главное для историка достоинство: считать, что какой бы ни была правда, она всегда важнее для понимания и причин, и следствий — и ближайших, и отдалённых, — чем любая фальсификация, умолчание, затирание и затушёвывание. Правда должна быть высказана до самых последних основ, самых последних слов. Тогда есть возможность выздоровления»[5].