Et tu, Brute? (с лат. — «И ты, Брут?») — по легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к своему убийце — Марку Юнию Бруту.
В мартовские иды (15 марта) 44 года до н. э. заговорщики во главе с Брутом и Гаем Кассием Лонгином убили Цезаря, считавшего Брута своим другом (по одной версии, Брут был его приёмным сыном). Поначалу Цезарь сопротивлялся нападавшим, но, увидев Брута, сказал эти слова и предоставил себя на расправу.
По-видимому, Цезарь не говорил «Et tu, Brute?» в точности. По разным современным ему источникам, он либо умер, не проронив ни звука, либо сказал по-гречески «И ты, дитя моё» (др.-греч. Καὶ σὺ, τέκνον[1]) или по-латыни «И ты, Брут, сын мой!» (лат. Tu quoque, Brute, fili mi!). Самый распространённый в наше время вариант этой фразы происходит из пьесы Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь»[2].
Распространена ошибка, при которой фраза воспроизводится как «Et tu, Brutus?», однако имя Брута (Marcus Iunius Brutus) по правилам латинского языка здесь должно стоять не в именительном, а в звательном падеже.
В новое время «И ты, Брут?» широко применяется в случаях, когда говорящий считает, что его предал тот, кому он прежде доверял.
Данное выражение прочно ассоциируется с Юлием Цезарем или пьесой Шекспира. Например, в романе Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» в главе XVI описывается мнимый сумасшедший, симулировавший бред величия и именовавший себя Юлием Цезарем, который произносил эту фразу в различных вариантах, адаптированных под советские реалии 1930-х годов («И ты, Брут, продался ответственным работникам!»; «И ты, Брут, продался большевикам!»[3]).