Городомля
Городомля (до начала XX века в литературе и на картах обычно назывался Городовня, реже Градовня, Градомля[1]) — остров на озере Селигер, второй по величине после острова Хачин. Находится в 4 километрах к северу от Осташкова, в Тверской области. Покрыт хвойными лесами. На острове есть внутреннее озеро Дивное (Внутреннее) с двумя маленькими островами. Площадь поверхности — 3,14 км².[источник не указан 716 дней]
Находки кремнёвых изделий указывают на существование здесь поселений эпохи позднего неолита или раннего энеолита[2].
В XVI веке остров Городомля состоял в вотчине видного государственного и военного деятеля Богдана Яковлевича Бельского[3].
В 1608 году Бельский пожаловал Городомлю и некоторые близлежащие воды и острова боярину Борису Михайловичу Лыкову за разбитие им пана Лисовского в битве у Медвежьего брода[3]. Через 21 год Городомля была подарена Лыковым расположенной на соседнем острове Нило-Столбенской пустыни и оставалась её владением вплоть до XX века[4].
Считается, что художник Шишкин запечатлел природу Городомли на своём хрестоматийном полотне «Утро в сосновом лесу» (1889). В своей книге «Истоки Волги» Е. П. Вишняков, посетивший остров вместе с Шишкиным в мае 1890 года, писал следующее[5][6]:
«Для осташковцев, не имеющих в своем тихом и сонном городке никаких особенных развлечений, посещение принадлежащего монастырю острова Городовни, да и самая поездка к нему в хорошую погоду должны бы, казалось, составлять не последнее удовольствие, но в действительности прогулки предпринимаются далеко не часто, и остров, несмотря на близость к городу и удобство сообщения, стоит большею частью безлюдным — пустынным. Весь он сплошь покрыт сосновым лесом, и лишь одна полуветхая избушка сторожа напоминает здесь о присутствии человека; о посещении же горожан можно догадываться по круглому столику со скамеечками, устроенными вблизи сторожки, конечно, не монастырскими чернецами. Остров дал мне удобное убежище во время непогоды, которая меня настигла на пути из Осташкова к Столобенскому монастырю. Из монастырской сторожки навстречу вышел приветливый мирянин, мужичок сторож, охотно предложивший мне свое гостеприимство, а мрачный сожитель его, монастырский послушник, вместо привета бормотал что-то суровое и, смотря исподлобья, творил молитву да отплевывался. … В середине острова большое тихое озеро, берега которого совсем затянулись порослью, и, пожалуй, недалеко то время, когда это озеро, наподобие многих иных, окружающих Селигер, превратится в трясучее болото»[5].
