Городенское княжество — удельное княжество с центром в Городне (Гродно), существовавшее в XII веке. В XIII веке распалось на уделы (Новогрудский и Волковыйский), которые при неизвестных обстоятельствах в 1240-х годах попали под контроль литовских князей.
Городен впервые упоминается в летописи под 1127 (1128) годом[1] в связи с участием местного князя Всеволодка в большом походе киевского князя Мстислава Великого против полоцких князей. Мстислав приходился Всеволодку шурином, так как за 10 лет до описываемых событий Владимир Мономах женил Всеволодка на своей дочери Агафье.
Вплоть до 1183 года в летописях упоминаются городенские князья Всеволодковичи — как правило, в связи с военными походами Мономаховичей. Замужество двух дочерей Всеволодка в 1144 году (после его смерти) организовал киевский князь Всеволод Ольгович. На протяжении всего XII века летописи фиксируют «подчинённое положение городенских князей по отношению к Киеву»[2], которое резко контрастировало со своеволием их соседей — полоцких Изяславичей.
После 1183 года известия о Городенском княжении пропадают из русских летописей. Во 2-й четверти XIII века его территория вошла в состав Литовского княжества. Для заполнения лакуны до 1241 года в литературе иногда приводят имя князя Юрия Глебовича, однако источник этой информации неясен.
Отец и отчество первого городенского князя, Всеволодка, в древнерусских источниках не упоминаются[2]. В XVII веке составитель изобилующей неточностями Густынской летописи назвал супругом Агафьи «Всеволода Давыдовича Чернеговского». Отталкиваясь от этого известия, В. Н. Татищев искал древнерусский Городен под Черниговом (ср. Городня), а отцом Всеволодка считал черниговского князя Давыда Святославича.
Предположение о черниговском происхождении Всеволодка невероятно уже потому, что по указанию летописи сын Давыда Святославича, Владимир Черниговский, женат был на дочери Всеволодка. В окончательном издании своей «Истории» Татищев идентифицировал отца Всеволодка как правителя более близкого географически Волынского княжества — Давыда Игоревича. В этом предположении он руководствовался, вероятно, отчеством «Давыдович», которым наделил Всеволодка составитель Густынской летописи.