Иу́душка Головлёв (настоящее имя Порфирий Владимирович Головлёв) — герой романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы». Несмотря на то, что прозвище ассоциируется с апостолом Иудой, герой романа — отнюдь не библейский, он только «номинативно соотносится с Искариотом»[1].
Чем ближе Щедрин приближается к Порфирию, тем более непознаваемым он становится. В этом смысле Порфирий — модернистский прототип: персонаж, лишенный аудитории, отчуждённый актёр. Лицемер, который не знает, что он один, и которому некому сказать, что он один — что-то вроде революционного персонажа, поскольку у него нет «истинного» познаваемого «я», «постоянного» эго... На рубеже XIX и XX веков Кнут Гамсун, писатель, находящийся под сильным влиянием Достоевского и русского романа, изобрёл новый тип персонажей: безумные герои его романов «Голод» и «Мистерии» ходят повсюду и рассказывают о самих себе ложные изобличающие истории и фальшивят, хотя у них нет на то ясной причины... Таким образом, видна линия от Достоевского через Щедрина до Гамсуна[3].
В первой главе романа, давая характеристики всем Головлёвым, Салтыков-Щедрин сообщает, что Порфирий Владимирович был известен в семье под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика. О внешности Иудушки автор не рассказывает, но обращает внимание на его взгляд, который пугает даже родную мать: «Не могу понять, что у него за глаза такие. <…> Взглянет — ну словно петлю накидывает. Так вот и поливает ядом…»[4].
Постоянная игра в добродетель, выполнение ненужных ритуалов приводят к тому, что «герой становится „внешним человеком“, потерявшим индивидуальность»[5]. По утверждению Н. Ларионовой, предательство, лежащее в основе всех поступков Иудушки, — «непреднамеренное, неосознанное, но по силе своего воздействия — смертельное»[1].
Образ Иудушки — пример злой сатиры. Этого персонажа часто сравнивают с такими литературными героями, как мольеровский Тартюф, Смердяков, Фома Опискин («Село Степанчиково и его обитатели»), Плюшкин[6]. По словам литературоведа Алексея Бушмина, Иудушка «персонифицирует всякого рода предательство, лицемерие, замаскированное злодейство»[7].
Сам писатель говорил, что одним из прототипов Порфирия Владимировича является старший брат Дмитрий[2][6]. «Ужели, наконец, не противно это лицемерие, эта вечная маска, надевши которую, этот человек одною рукою богу молится, а другою делает всякие кляузы?», — писал он о Дмитрии матери. Дмитрий Евграфович тоже не любил брата, называя его изменником дворянскому делу.