Иногородние, иногородцы — переселенцы, представители некоренного населения (в том числе казачьих земель), так казаки Подонья и Кубани называли всех пришлых поселенцев из Центральной России и Украины, подразумевая под этим людей «иного роду», не казачьего, из «иных (неказачьих) городков», не местных, не знакомых с местными казачьими обычаями и правилами. А вот представители горских народов на Дону иногородними не считались, как не считалось на Кавказе иногородним местное казачье население.
Именно в таком значения понимали слово и русские акты. Например, в указе 1680 года о разборе людей, записавшихся в казачьи сотни г. Красноярска, говорится: «которые верстаны в службу из иногородних служилых людей» — все должны быть «от службы отставлены», а «в их место верстать казачьих детей, братьев и племянников родных».[1]
В частности, после принятия в Русском царстве Соборного уложения 1649 года и полного закрепощения крестьян значительно возрос приток нового населения в казачьи области, за счет беглых крестьян из внутренних уездов России. Однако, это иногда вызывало обострение социальной обстановки в самих казачьих областях.
Так, вновь пришедший на Дон, не сразу признавался в качестве казака. Он, в отличие от многих «старых» казаков, не имел корней в крае, не располагал имуществом, назывался сперва иногородним и не имел никаких казачьих прав. До вступления в казачье сословие иногородние как бы были лишены права гражданства. Их любой мог «бить и грабить», не опасаясь при этом никакого наказания в войске.[2]
Другой важной причиной притока населения в казачьи земли была церковная реформа патриарха Никона. Это вызвало приток значительного числа старообрядцев из Русского царства, но после поражения атамана Булавина царские карательные отряды их всех изъяли и отправили назад в Россию, прихватив и многих казаков-старожилов. После этого на Дону долгое время иногородних не было.
В 1775 году Екатерина II признала права русского дворянства и за классом донских старшин. Новые дворяне получили поместья и для обработки земли начали свозить крестьян, купленных «на вывод» в соседних губерниях. Одновременно с этим, в станицах и в крепостных посадах стало появляться все больше русских и украинских торговцев, ремесленников арендаторов свободных казачьих земель и постоянных или временных рабочих. С этого времени на Дон и Кубань стали приходить массы казаков-черкасов, недавних граждан разрушенной Сечевой республики. Но они иногородними не считались. Поскольку прибывшим с Украины было близко земледелие, станицы принимали их в качестве свободных землепашцев, иногда приписывали к своим общинам. В 1795 году 912 семейств таких черкасов зачислены по приказу свыше в задонские станицы Махинскую, Кагальницкую, Мечетенскую и Егорлыцкую. Они растворились без следа в основном казачьем населении.