Антонио Мареска-д’Оннорсо, герцог Серра-де-Каприола (итал. Antonino Maresca Donnorso, Duca di Serracapriola; 3 февраля 1750, Неаполь, Неаполитанское королевство — 15 ноября 1822, Санкт-Петербург, Российская империя) — неаполитанский дипломат, полномочный неаполитанский министр при русском дворе.
Сын Николы Марески, герцога ди Серракаприола (1691—1759), президента Королевской палаты Неаполя, и Камиллы Доннорсо (1720—1804).
С 1782 года находился на дипломатической службе в качестве полномочного министра при дворе Екатерины II. Благодаря своей ловкости и личным качествам он сумел придать Неаполитанской миссии самое блестящее положение. Он заключил несколько выгодных для Неаполитанского королевства трактатов, в то же время заслужив уважение русского правительства. Он остался единственным дипломатом, удержавшимся при царствовании Павла I, он даже заслужил милости императора, который пожаловал ему орден Святого Иоанна Иерусалимского большого креста и Андреевскую ленту (11 января 1800 года). Вице-канцлер Кочубей подозревал герцога Серра-де-Каприола в интригах с графом Литта, находил, что у неаполитанца больше влияния при российском дворе, чем у него самого, особенно его огорчало то, что в церемониях он как командор Мальтийского ордена должен был шествовать ниже чем герцог Серра-де-Каприола.
Заслужил благодарность Людовика XVIII во время его пребывания в Митаве своими заботами о королевской семье. Захват Наполеоном I Неаполя лишил Серра-де-Каприола его владений. Наполеон, зная о влиянии герцога на общественное мнение Санкт-Петербурга, всячески старался склонить его на свою сторону, делая самые выгодные предложения. Однако Серра-де-Каприола не принял ни одно из них. Он протестовал против Тильзитского мира, писал Александру I, требуя изменения § 14 трактата, о том, что Мюрату гарантирован Неаполитанский трон.
Сделавшись частным лицом, герцог остался в Санкт-Петербурге, активно и упорно продолжая действовать против Наполеона, вскоре сделавшись центром оппозиции и руководителем тайных агентур по всей Европе и Великобритании. Его положение стало несколько двусмысленным. Роджерсон писал: «Разрыв, обнаружившийся в настоящее время, естественно, разорвал и отношения славного герцога де С.-К. с нашим двором; тем не менее я думаю, что он останется здесь как частное лицо. Его все любят и ценят, даже те, кто должны принять другие принципы, чем он. По крайней мере, он уже стал наполовину местным человеком, и по долгому пребыванию здесь, и по родству с одним из древних семейств этой страны». Сам герцог говорил, что «Если бы Франция потребовала меня выгнать, никто бы не решился этого сделать, поскольку общество здесь было бы определённо против».