Стела царя Ме́ша[1] (известная в XIX веке как «Моавитский камень») — чёрный базальтовый артефакт с надписью середины IX века до н. э. от имени моавского царя Меша (библейский Меса — 4Цар. 3:4) в память о его победах и восстании против северного Израильского царства, которое он совершил после смерти Ахава. Содержание надписи составляет благодарственное обращение царя Меши к моавитскому богу Кемошу, который ему помог в борьбе с врагами и с помощью которого Меша расширил и укрепил свое государство. В благодарность за это он, Меша, построил ему «это святилище», то есть, вероятно, то, в котором был воздвигнут камень. Вместе с тем, царь пользуется случаем и перечисляет все, что он сделал для своего народа на войнах и в мирное время. Среди своих врагов Меша называет израильского царя Омри, который притеснял моабитов долгое время, «ибо Кемош гневался на свою страну»[2].
Обнаружена эльзасским священником Ф. А. Клайном в августе 1868 года в Дибане (библейский Дивон, столица Моава) на территории современной Иордании. Через год после этого местные арабы, услышавшие, что стелу увезут, разбили её на множество фрагментов. К счастью, Клермон-Ганно до этого сделал со стелы бумажный слепок (папье-маше), что позволило позже собрать и восстановить значительную часть артефакта. Размер стелы: высота — 124 см, ширина — 71 см. Верхние углы скруглены. Имеет небольшое сужение к верху. Ныне находится в Лувре.
Надпись на моавитском языке, по-видимому, имела более 35 строк, из которых первые 30 прекрасно сохранились, следующие за ними строки представляют лишь обрывки фраз, и по меньшей мере две заключительные строки полностью утрачены. Надпись выполнена одной из форм финикийского алфавита, однако имеет свои особенности. Буква хет, часто встречающаяся в стеле, отличается по форме от традиционного начертания.
Текст надписи даёт обширный материал по орфографии и грамматике моавитского языка IX века до н. э. Особенности данного языка в сравнении с древнееврейским носят характер диалекта, в отличие, скажем, от финикийского или староарамейского. Книга Бытия (31:47) даёт основания предполагать, что уже во времена Иакова между языком патриарха, выросшего в Ханаане, и его родственника Лавана, выросшего в арамейской среде, было заметное отличие. Ведь оба назвали памятный холм одинаково, только один — на древнееврейском языке, а другой — на староарамейском. По версии Библии (Быт. 19:37), моавитяне были потомками Моава, сына старшей дочери Лота, который пришёл в Ханаан вместе с Авраамом. Очевидно, что языки потомков по линии Иакова и Моава сформировались под влиянием окружающих народов Ханаана. К тому же, оба народа проживали рядом и имели постоянное общение.