Сафа Хулуси

Сафа Хулуси
صفاء عبد العزيز خلوصي
Сафа Хулуси (24 года) на обложке своего первого романа, опубликованного в 1941 году.
Родившийся	( 1917-08-17 )17 августа 1917 г. Багдад , Ирак
Умер	8 сентября 1995 г. (1995-09-08)(78 лет) Лондон , Англия
Род занятий	Лингвист , писатель, поэт, журналист, переводчик, лексикограф , историк
Супруг (а)	Сабиха Аль-Даббаг

Сафа Абдул-Азиз Хулуси ( арабский : صفاء عبد العزيز خلوصي ; 1917–1995) был иракским историком, писателем, поэтом, журналистом и телеведущим. Он известен посредничеством между арабской и англоязычной культурами, а также своим знанием современной иракской литературы. Его также помнят за его теории арабской грамматики, на Шекспира , а также за его роль в исламском образовании и его работу над поэзией аль-Мутанабби .

История и карьера [ править ]

Хулуси родился в Багдаде , в семье юриста. Его мать умерла, когда ему было четыре года. ^[1] Его семья происходит из Ханакина . Его дед переселил семью в Багдад, где он служил офицером в османской армии, но был убит во время вывода войск из Месопотамии в конце Первой мировой войны.

Хулуси с ранних лет вдохновлял на литературную карьеру его дядя, писатель и поэт Абдул-Маджид Лютфи. ^{[1] [2] [3]} Хулуси поехал в Лондон в 1935 году по академической стипендии ^[4], прожив там до последних этапов Второй мировой войны и настаивая на том, чтобы остаться в городе во время Блица . Он вернулся в Ирак в конце войны. ^[1]

Арабский националист Хулуси отклонил предложение занять пост министра в послевоенной британской администрации Ирака. Вместо этого он разделил свое время между Великобританией и Ираком, сделав академическую карьеру в обеих странах. Его первый роман « Нифоус Марида» («Больные души») был опубликован в 1941 году, когда ему было 24 года. Его первый академический пост был преподавателем в арабских исследований в Школе восточных и африканских исследований , Лондонского университета . Во время своего пребывания в должности (1945–50) он защитил докторскую диссертацию по арабской литературе в 1947 году. ^[4] В 1951 году он был назначен профессором арабского языка в Багдадском университете . Он также занимал должность главы арабского факультета в университете Аль-Мустансирия .^[1]

В 1959 году Хулуси женился на Сабихе Аль-Даббаг (1922–1998), одной из первых женщин, получивших диплом врача в Ираке. ^[5] После обучения в аспирантуре в Соединенных Штатах она вернулась к практике в Багдаде, где ее познакомили с Хулуси. Позже она стала постоянным участником программ здравоохранения арабского отдела Всемирной службы Би-би-си и участником кампании за здоровье женщин на Ближнем Востоке. ^{[5] [6]} У пары было двое детей, сын и дочь. ^{[1] [5]}

Работа Хулуси опосредовала современные европейские и американские разработки в области науки. Он расширил академические традиции сравнительной литературы, опубликовав Dirasat fi al-Adab al-Muqarin wa al-Mathahib al-Adabia (Исследования в области сравнительной литературы и западных литературных школ) в 1957 году и al-Tarjama al-Tahlilia (Аналитический перевод) в В том же году. Хотя Хулуси уделял особое внимание литературным и историческим наукам, он также публиковал в этот период романы, рассказы и стихи. Кроме того, он перевел на английский язык современную иракскую литературу, опубликовав ряд переводов произведений Атика Вахби аль-Хазраджи. ^[7] В Оксфорде в 1972 году он стал одним из редакторов Краткого Оксфордского англо-арабского словаря современного употребления.который стремился соответствовать новым разработкам на обоих языках. Позже он опубликовал «Словарь современного идиоматического употребления». Его книги « Фанн ат-Тарджама» («Искусство перевода») и « Фанн ат-Такти 'аш-Шири ва аль-Кафия» («Искусство поэзии: композиция и просодия») были широко прочитаны и выдержали множество изданий. Он также был постоянным телеведущим на арабской службе BBC и ведущим культурных программ на иракском телевидении. ^[1]

Участвуя в возрождении арабской литературы, Хулуси пытался оставаться «нейтральным» в нестабильной политике той эпохи. В 1958 году король Ирака Фейсал II и его семья были свергнуты в результате насильственной революции. Одним из их палачей был армейский офицер, который был одним из учеников Хулуси. Много лет спустя, когда Хулуси снова встретился с этим человеком и спросил его о его роли в смерти царя, бывший студент ответил: «Все, что я сделал, это вспомнил Палестину, и спусковой крючок пулемета просто сработал». ^[1] Во времена Саддама ХусейнаРежим Хулуси проводил большую часть своего времени в Англии, где он пользовался большей свободой выражения своего письма, возвращаясь в Ирак на пару месяцев в году, чтобы избежать английской зимы. Во время одного из таких визитов он объяснил другу, который спросил, почему он не остался в Багдаде навсегда: «Наши корни здесь, но именно там мы расцветаем лучше всего». ^[1]

Хулуси был набожным мусульманином. Он был одним из группы ученых, которые участвовали в академическом и религиозном реформировании медресе в Наджафе. ^[8] Хулуси был избран председателем Национального совета мусульманского образования Великобритании. Он стремился улучшить исламское образование, одновременно поддерживая сотрудничество между конфессиями. Он также защищал традиции терпимости в исламе. Он много писал для мусульманских изданий. ^[1]

Ислам - наш выбор [ править ]

В своей книге « Ислам - наш выбор» , впервые опубликованной в 1961 году, Хулуси изложил коллекцию личных рассказов людей, перешедших в ислам из других религий. Выдержки, многие из которых взяты из журнала «Исламское обозрение» , собирались в течение нескольких лет и дают представление о духовных, социальных и культурных факторах, которые побудили влиятельных людей принять ислам в первой половине 20 века.

Двумя наиболее известными новообращенными, включенными Хулуси, были ирландский пэр Роуленд Аллансон-Винн, 5-й барон Хедли (1855–1935) и английский баронет сэр «Абдулла» Арчибальд Гамильтон 5-й и 3-й баронеты (1876–1939). Первый стал известен под принятым мусульманским именем Шейх Рахматулла аль-Фарук. Он принял ислам в 1913 году и написал несколько книг по исламу, в том числе «Западное пробуждение к исламу» (1914 г.) и « Три великих пророка мира» (1923 г.). Последнего, как и многих других в книге, привлекала «простая чистота» ислама. ^[9]

Другие общие темы среди западных новообращенных в ислам в значительной степени резюмированы американцем Дональдом Роквеллом, который стал мусульманином в 1935 году. Его вдохновили религиозные учения о воздержании и умеренности, ее широкая терпимость к другим религиям и ее свобода от идолопоклонства. Он также цитирует исламские правила благотворительности и новаторскую декларацию о правах собственности женщин. Он отмечает искренность верующих, откликающихся на призыв к молитве, и непреодолимую атмосферу великих мечетей Востока, побуждающую к созерцанию и самоуничижению. Полковник Роквелл был главным редактором журнала Radio Personalities и автором книг « За гранью» и « Базар мечтаний». ^[10]

В другой части книги Хулуси рассказывается о некоторых влиятельных писателях-немусульманах, проявивших уважение к исламскому учению, культуре и истории в эпоху Просвещения . Среди них Саймон Окли , кембриджский ученый, известный своей книгой « История сарацинов» (1712–1718 гг.), Замечательной публикацией для своего времени из-за ее щедрого отношения к исламу. Вольтер также включен в список за его борьбу за религиозную терпимость, изложенную в страстном Traité sur la Tolérance (1763).

Готтхольд Лессинг , которому препятствует цензор, придает своим идеям форму драмы « Натан дер Вейз» (1779), в основе которой лежит восточная легенда о Трех кольцах. Пьеса, рассматриваемая как защита религиозной терпимости и религиозных ценностей, позже была переведена на многие языки. ^[10]

Иоганн Готфрид Гердер , выдающийся богослов, начинает изучать арабский язык, изучая ивритскую литературу и поэзию. ^[11] Гердер получает знания об арабской цивилизации и знакомится с домусульманскими поэмами Муаллакат , переведенными и опубликованными сэром Уильямом Джонсом (1783 г.). Он искренне описывает Мухаммеда как «совершенного потомка своего племени и города, своего народа и его истории, а также гения в его великолепном языке». ^[10]

В школьные годы Иоганн Вольфганг фон Гете приобрел копию Корана в классическом латинском переводе 1698 года, который был отредактирован в Лейпциге в 1740 году. Оригинальный перевод был произведен Луи Мараччи (ученым, работающим с Папой Иннокентием. XI ). Гете перевел некоторые отрывки на немецкий язык и начал разрабатывать пьесу о Мухаммеде, фрагменты которой сохранились. «Нахтимна» Магомета - это стихотворение 1773 года, последняя строфа которого является монологом Мухаммеда и является одним из фрагментов неоконченной пьесы. Впервые в западной литературе Гете представил Мухаммеда как пророка Бога. ^{[10] [12]}

Гете посвятил себя востоковедению на последних этапах наполеоновских войн . Результатом стал « Западно-восточный диван» (1819 г.), состоящий из гирлянды стихов в восточном стиле, глубоких интерпретаций восточной мысли и глубоких любовных стихов, а также ряда научных эссе. В замечательных эссе в прозе « Noten und Anhandlungen» Гете дает основу для еврейской, арабской и персидской поэзии. Глава о Мухаммеде дает основы ислама и наброски характера Пророка.

Востоковедение Гете считается «бегством» из охваченной войной Европы на более мирный Восток, где поэт рассматривает «мудрую религию, довольную цивилизацию и элементы патриархальной эпохи». Об этом побеге он упоминает в названии своего стихотворения « Хеджира». В стихотворении он говорит: «Когда раскалываются Север, Запад и Юг, троны лопаются, а империи дрожат, бегут на чистый Восток и дышат воздухом патриархов». Вот как выглядит девиз Дивана :

Gottes ist der Orient,

Gottes ist der Occident.

Nord 'und suedliches Gelaende,

Рут им Фриден сейнер Хенде.

(Бог - это Восток, Бог - это Запад, Север и Юг, все покоится в мире Его рук), что, кажется, является свободным переводом в завершенном стихе Суры 'II, 115 из Корана. ^[10]

Томас Карлайл стал вдохновляющим и вдохновляющим учеником Гете, переписываясь с ним с 1820 года до смерти Гете в 1832 году. Он прочитал серию лекций о героическом лидерстве, которые позже были объединены в книгу « Герои и поклонение героям» (1840). Вторая лекция была посвящена Мухаммеду и исламу, в которой он опровергает искажения, «позорные для нас самих», и излагает свои глубоко личные и уважительные взгляды на ислам, основанные на исторических событиях. Далее он цитирует слова Гете: «Мы покоряемся Богу. Если это ислам, разве мы все не живем в исламе? » ^[10]

Книга Хулуси предполагает, что западное восприятие ислама стало недвусмысленным и явным в схоластических трудах эпохи Просвещения. Затем она продолжала процветать, поскольку росло желание понять основы веры. Однако среди известных интеллектуалов этот импульс имел свои корни задолго до этого и был переплетен со стремлением выучить язык и понять культуру арабов. К 20-му веку к признанию ислама присоединилось также обращение в религию тех на Западе, которые хотели быть более тесно связанными с фундаментальными учениями и практиками ислама.

Абу Нувас в Америке [ править ]

Его роман « Абу Нувас фи Амрика» («Абу Нувас в Америке»), написанный во время пребывания Хулуси в Чикаго, был назван «веселой сатирой», повествующей о необыкновенных приключениях, которые случаются с поэтом из Аббасидов Абу Нувасом , любителем вина и мальчиков, когда он чудесным образом перевезен в Америку из-за его присутствия на марке, привезенной в эту страну. Отчасти пародия на арабские произведения о запутанном опыте жизни на Западе, отчасти пикантный роман , в нем герой совершает поездку по лоу-субкультурам, геям и гетеросексуалам, Америки от Квинса через Лас-Вегас до Лос-Анджелеса, неизбежно поднимаясь до авторитета. в США по арабскому миру. ^[13]

Несмотря на высокую сатирическую энергию романа, Хулуси стремился познакомить арабскую аудиторию с американской культурой. Он сравнивает иракский и американский национализм и религиозные обряды в принятой им культуре с мусульманской верой. Он приходит к выводу, что подобно тому, как американская идентичность возникает из плавильного котла народов, арабская идентичность - это культурная приверженность народов заметно разного этнического происхождения, которые вступили в смешанные браки и заменили кровную верность привязанностью к общему язык и культура. ^{[13] [14]}

Комментарий Ибн Джинни к поэзии аль-Мутанабби [ править ]

Аби'т-Тайиб аль-Мутанабби (ум. 965) считается Хулуси одним из величайших поэтов арабского языка. ^[15] Его работа сосредоточена на философии жизни и восхвалении своих покровителей аббасидских халифов и их военных завоеваний. Его обширная работа была пересмотрена в конце его жизни другим великим поэтом и другом того времени, Ибн Джинни (ум. 1002). Отредактированная рукопись была утеряна почти через десять веков после смерти Ибн Джинни , прежде чем была обнаружена заново. В основополагающей двухтомной энциклопедической публикации Хулуси тщательно анализирует труд Ибн Джинни и предоставляет лингвистические аннотации к изменениям, внесенным в исходную рукопись. Он отмечает, что Комментарий Ибн Джиннитакже раскрывает важные новые подробности о жизни аль-Мутанабби. ^{[15] [16]}

Находясь при дворе Сайф ад-Давла , Ибн Джинни сообщает, что аль-Мутанабби был «самонадеян и настойчив в своей речи и очень смел в обращении к Сайф ад-Давле». Некоторые строки в элегии матери его покровителя, а также его покойной сестры, принцессы Хавлы, были невкусными. «Красноречивые поэты не осмелились бы спеть здесь ни единого куплета, а я - храбрый лев !» Сообщается, что объявил об этом Аль-Мутанабби. Ибн Джинни продолжает говорить, что слова и выражения аль-Мутанабби использовались таким образом, что «они не навлекли на себя гнев королей и князей». По словам Хулуси, это мнение не разделялось другими комментаторами того времени и что он определенно сделал своим врагом видного члена двора Сайфа ад-Давлы,Фатик аль-Асади, неоднократно ссылаясь на него, используя эпитет аль-Маджнун (сумасшедший). ^{[15] [16]}

Позже аль-Мутанабби присоединился к суду Абу аль-Миск Кафура в Египте. Хулуси указывает, что Комментарий - первое свидетельство того, что сам Ибн Джинни находился в Египте в то же время. Отказ аль-Мутанабби написать панегирик Ибн Хинзаба (министр Кафура) был глубоким оскорблением. «Он был главными воротами в Кафур, но Мутанабби не прошел через них», - сетует Ибн Джинни, добавляя, что он усугубил ситуацию «своим постоянным упоминанием темноты Кафура». Ибн Джинни утверждает, что он получил информацию от Ибн Хинзабы, что аль-Мутанабби «был близок к когтям смерти» и что «он сам навлек это на себя». Ибн Джинни считает, что спас жизнь аль-Мутанабби и предупредил своего друга, возможно, рискуя собственной.Оба мужчины бежали из Египта из-за страха за свою жизнь и с пустыми руками.^{[15] [16]}

Что касается их совместной работы, Ибн Джинни защищает аль-Мутанабби и говорит, что многие поэты и критики завидовали ему, добавляя: «Но кто был выше дурных слов и ревности людей?» По словам Хулуси, это недоброе чувство не ограничивалось литературной критикой, но распространилось на личные оскорбления членов семьи.

Ибн Джинни утверждает, что аль-Мутанабби нарушил правила арабской рифмы и приличия, а Хулуси говорит, что Комментарий отчасти является «полем битвы», где поэт и составитель сильно расходятся во мнениях по поводу определенных слов и фраз. Ярким примером является также одна из самых спорных строк в поэзии аль-Мутанабби, где он непочтительно называет Пророка Мухаммеда «самым ярким чудом Тихами». Ибн Джинни сохраняет этот термин в своей рукописи, но уточняет весь стих шани аз-захир(скандального вида). Он добавляет, что свои извинения аль-Мутанабби неубедительно. Тем не менее, он также отмечает, что личные мнения и религиозные убеждения не имеют ничего общего с качеством поэзии. Хулуси хвалит Ибн Джинни за то, что он не установил религиозных или моральных границ, которые умалили бы качество работы. ^{[15] [16]}

Еще одна критика, которую Ибн Джинни высказывает поэту, касается его чрезмерного повторения определенных слов. «Я сказал ему, вы используете тх (это) и Тхи (это) очень много в вашей поэзии.» аль-Мутанабби отвечает, что не все стихи были написаны в одно и то же время. По словам Хулуси, Ибн Джинни не просто принял материал, который ему был представлен, но тщательно изучил каждый стих с точки зрения его языка и эстетического качества. ^{[15] [16]}

Хулуси отмечает, что Комментарий свидетельствует о том, что Ибн Джинни играл несколько литературных ролей в качестве составителя, редактора, критика и редактора. Однако он жалуется, что самая большая трудность, с которой сталкивается редактор Комментария Ибн Джинни, связана с сотнями цитат и аннотаций, которые либо неразборчивы, либо цитируются неправильно. Он приводит примеры неправильно процитированных терминов, которые он может сравнить с оригинальными текстами, цитируемыми Ибн Джинни. Некоторые источники были предоставлены Хулуси Национальным музеем Ирака . Он предполагает, что Ибн Джинни, должно быть, цитировал по памяти или использовал копии, содержащие вариации текстов, которые ему удалось найти. ^[15]

Во введении к своему комментарию Ибн Джинни утверждает, что у него есть стихи в своем Диване , которые не включены другими редакторами, что заставит «людей отказаться от всех других версий». Позже он добавляет, что отправной точкой для изменений в его рукописи был сам аль-Мутанабби, и что другие рукописи не пользовались этим преимуществом. Хулуси сравнивает рукопись Ибн Джинни с другими стихами аль-Мутанабби, составленными различными редакторами, в том числе одним из Британского музея . Он определяет дополнительные стихи и другие существенные вариации, которые, по его мнению, являются следствием исправлений ученых, пытающихся компенсировать языковые несоответствия, которыми был известен аль-Мутанабби.

В своем Комментарии Ибн Джинни хвастается, что он различил «сильные и слабые стороны искусства аль-Мутанабби». Хулуси говорит, что это утверждение получило едкий ответ от одного из его современников, Саада аль-Азди: «Ибн Джинни, когда строительство аль-Мутанабби непонятно, это признак силы искусства!» ^{[15] [16]}

Хулуси сообщает, что некоторые комментарии в Комментарии сделаны не Ибн Джинни, а другими людьми. Некоторых он называет по имени, другие остаются неизвестными. Он отмечает, что ряд комментариев, «нацарапанных» на полях, очень критично относятся к работе и, должно быть, были сделаны после того, как рукопись покинула владение Ибн Джинни. Один из безымянных нарушителей возмущается пренебрежением к положению пророков в работе: «Это уподобление обычных людей пророкам - да будет мир с ними Бог - неприлично!» Комментарий относится к строке аль-Мутанабби о том, что «каждое слово в ушах Кафура похоже на рубашку Иосифа на глазах Иакова». ^{[15] [16]}

В других частях своего анализа Хулуси отмечает ряд характеристик поэзии, включая стили стихов, популярные среди более поздних ученых. Один из представленных примеров:

Да будем мы твоим выкупом, О'энкэмпмент,

хотя ты усугубляешь нашу печаль.

Ибо хотя был для наших возлюбленных Востоком,

и Запад!

Кроме того, он выделяет строки, которые в то время вызвали противоречивые интерпретации различных критиков, одна из иллюстраций:

Было бы расстояние между мной и моими любимыми

Будь то же, что между мной и моими бедствиями!

По словам Хулуси, редакция Ибн Джинни, вероятно, была завершена после смерти аль-Мутанабби, поскольку стихи расположены в алфавитном порядке, а не в хронологическом порядке других рукописей. Кроме того, Ибн Джинни использует посмертную формулу: «Да помилует его Бог», когда ссылается на другого редактора работы аль-Мутанабби. Хулуси считает, что, основываясь на доказательствах, содержащихся в Комментарии , версия Ибн Джинни, вероятно, является наиболее верным представлением Дивана, как это было задумано аль-Мутанабби. ^[15]

Абдулла ибн аль-Мукаффа и Арабские ночи [ править ]

В книге Хулуси « Исследования сравнительной литературы и западных литературных школ» (1957) дается критический анализ некоторых из самых ранних рукописей, написанных на арабском языке, с уделением особого внимания тем, которые оказали влияние на западную литературу и культуру. ^[17]

Хулуси отмечает, что именно во время халифата Абу Джафара аль-Мансура (ум. 775) первая арабская версия Калила ва Димна вышла на свет вместе с другими произведениями того же литературного стиля, а именно аль-Адаб аль-Кабир (Большая книга нравов) и аль-Адаб ас-сагир (Малая книга нравов). Перевод Калила ва Димна со среднеперсидского, сделанный ученым Абдуллой ибн аль-Мукаффой (ум. 757), представляет собой первое крупное арабское литературное прозаическое повествование. Хулуси проводит подробный анализ творчества Ибн аль-Мукаффы и определяет параллели с ранними сказками «Арабских ночей».. Он предполагает, что Ибн аль-Мукаффа мог сыграть определенную роль в развитии «Ночей», и основывает свою теорию на ряде особенностей. ^{[17] [18]}

Сборник фреймов: Хулуси сообщает о сходстве фрейм-сюжетов «Ночей» и Калилы ва Димна. У обоих есть король-тиран, которого умиротворяет только один рассказчик. В « Ночах» царь Сасанидов Шахраяр умиротворен рассказами Шахразада. В Калила ва Димна мудрец Бидпай и его басни умиротворяют царя Дабшалима. Обе книги, написанные на арабском языке, восходят к раннему периоду Аббасидов, сочетают в себе серьезность и веселье, ориентированы на «элитного» читателя и имеют другую, более «общую» сторону, сочетают арабскую культуру с персидской и происходят из среднеперсидского. «Ночи» начинаются с «Сказки о Быке и осле» и открытии « Калила ва Димна».с "Сказкой о льве и быке" . Он отмечает, что ряд историй в «Ночах» можно сравнить с историями Калила ва Димна, такими как небольшой сборник сказок о животных в «146-й ночи». ^{[17] [18]}

Социальный фактор : Хулуси прослеживает негативное отношение Ибн аль-Мукаффы к женщинам через свои известные работы. Он находит резкую ссылку на «непостоянство женской любви» и их «обманчивость» в аль-Адаб ас-сагир (стр. 75). Это повторяется с некоторыми изменениями в Калила ва Димна (стр. 208). Он отмечает, что эта точка зрения повторяется в более продолжительном отрывке из « Аль-Адаб аль-Кабир» и находит аналогичное отношение в нескольких рассказах «Ночи», а также в фреймовом рассказе, где жена короля Шахраяра предает его вместе с его слугами. и Шах Замаан обманут своей женой, и партнер 'Ифрита (Демона) также предает его.

«Действительно, одна женщина больше похожа на любую другую, чем любая пища по сравнению с любой другой, и то, что люди имеют в отношении пищи, более разнообразно и разнообразно, чем то, что у них есть в отношении жен», - заявляет Ибн аль-Мукаффа. в аль-Адаб аль-Кабир (стр. 99–100). Хулуси находит намек на это в « Калила ва Димна» и параллельную тему в «Ночи 569: Сказка о коварстве женщин и о том, что их обман велик», где царю предлагается девяносто блюд, из которых можно есть, все разные по внешнему виду, но все вкус точно такой же. Блюда уподобляются его девяноста наложницам, все они разные по внешнему виду, но одинаковы по своим вкусам и мыслям. ^{[17] [18]}

Лингвистический стиль : Хулуси идентифицирует Ибн аль-Мукаффу «как Мутарассила (эпистолярного писателя) в отличие от Мусаджи» (писателя, написавшего рифмованную прозу). Ночи больше похожи на Тарассул, чем на садж. Он указывает, что, хотя в «Ночи » были внесены существенные изменения и дополнения со стороны различных авторов, в некоторых его частях по-прежнему сохранен отчетливый словарь и стиль Ибн аль-Мукаффы ». Наиболее очевидными из них являются термины Айюха 'л-Малик ас-Саид (О Удачный Король) и Каала ва кайфа каана дхаалик? (Он сказал, а как это было?). Кроме того, есть в The Nightsта же простота дикции, ясность не рифмованной прозы, сходство цели и темы, а также цинизм и повторение, которые демонстрирует Ибн аль-Мукаффа в своем известном произведении. ^{[17] [18]}

Религия : Ибн аль-Мукаффа был магом , принявшим ислам под влиянием Исы ибн Али, дяди аль-Мансура. Хулуси считает, что более раннее кредо Ибн аль-Мукаффы находит отражение в его письмах даже после его обращения. Он также отмечает, что настроения магов можно найти в «Ночах», и описывает, как ритуалы магов записываются в неестественном и непримиримом стиле. Ширкан, сын Умара аль-Ну'мана, женится на своей сестре (Ночь № 86, издание Сухайля, том II, стр. 207). По словам Хулуси, автор не проявляет никаких негативных настроений и записывает это как акт судьбы, а ребенка, рожденного в результате инцеста, зовут Кудхия фа-каан.(Она была назначена и родилась). Он также отмечает, что в рассказах «Ночей » изобилуют имена собственные, которые имеют некоторую связь со словом «свет» .

Исламские власти его времени подозревали Ибн аль-Мукаффа в том, что он зиндик (еретик или «свободомыслящий»), отчасти из-за его прежнего вероучения. Хулуси считает, что в дополнение к своим известным работам он, вероятно, публиковал анонимно, или приписывал работу другим авторам, таким как Китаб аль-Таадж из аль-Джахиз, или скрывал свои взгляды как цитаты в более крупных работах, таких как Сияр Мулук аль-Джахиз. Аджам в Уюн аль-Ахбаре Ибн Кутайбы и Ахд Ардашир (Завет Ардашира) и в Таджаариб аль-Уман (Эксперименты народов) Ибн Мискавейха. В ночи,Ему было бы очень легко скрыть целые истории анонимно, и Хулуси подозревает, что весь рассказ о царе Джили'аде - это работа Ибн аль-Мукаффы. ^{[17] [18]}

Другие факторы : В 10 веке, примерно через двести лет после Ибн аль-Мукаффы, Абу'л-Фарадж бин Исхак аль-Надим опубликовал « Аль-Фихрист» (Каталог книг) . Здесь представлен перечень известных в то время книг (в основном на арабском языке). В нем говорится, что общая структура «Ночей» была взята из среднеперсидского сборника « Хазаар Афсана» (тысячи басен). Переводчик и автор рассказов в их арабской форме неизвестны ан-Надиму. Он пишет, что Абдус аль-Джахшияри (ум. 942) собрал рассказы, которые были доступны в то время, в книгу с дополнительными рассказами местных рассказчиков. Известные произведения Ибн аль-Мукаффы, в том числе Калила ва Димнаперечислены в аль-Фихристе, и он описывается аль-Надим как Мин ай-Саммар (ночной беседующий ). Хулуси предполагает, что так же, как Ибн аль-Мукаффа переводил « Калилу ва Димна» на арабский язык, у него была схоластическая способность переводить оригинальные басни из Хазаара Афсаны и развивать их на арабском языке, а также, как было принято в то время, устно передавать некоторые из них. рассказов. Различные воспоминания сказок разными переписчиками и переписчиками, а также более поздние изменения могут объяснить разные версии рассказов и неясность их автора.

Хулуси заключает, что попытки Ибн аль-Мукаффы скрыть некоторые из своих сочинений, вместе с различными методами, с помощью которых его переводы, вероятно, собирались и редактировались, и его безвременная смерть, помогли бы скрыть его вклад в ранний период. сказки арабских ночей. ^{[17] [18]}

Вклад ислама и арабов в историю науки [ править ]

Хулуси пытается проиллюстрировать вклад первых мусульманских и арабских ученых в современную науку. ^{[10] [19] [20]} Он начинает с того, что запись не будет полной, пока все рукописи в Каире, Дамаске, Багдаде и ключевых центрах в Иране и Индии не будут изучены и их содержание не будет раскрыто. Однако из доступных материалов он отмечает, что любопытство и исследования в области исламской науки начались еще в 661 году н.э.. Крупнейшим научным центром того времени была Академия Джундешпур в современном Иране. Именно там « Пандекты Агрона» были переведены с сирийского на арабский язык. Это был сборник из пятидесяти книг или сокращенный сборник решений, сочинений и мнений древнеримских юристов, составленный в VI веке по приказуИмператор Юстиниан I . Перевод « Пандектов Агрона» считается первым научным трудом на арабском языке. ^{[10] [19]}

Хулуси отмечает, что, хотя подробности научных исследований во времена Омейядского халифата в Дамаске не ясны, у Аббасидов гораздо больше деталей. Во времена второго халифа Аббасидов, Абу Джафара аль-Мансура (ум. 775), Академия Джундешпура удвоила свою научно-исследовательскую деятельность. Позже к нему присоединился другой крупный академический центр, Дом мудрости в Багдаде, основанный халифом Абу Джафаром аль-Мамуном.(ум. 833). Наиболее объемная часть греческого научного наследия была переведена на арабский язык благодаря усилиям этих учреждений. Некоторые труды выдающихся греческих ученых, утраченные в первозданном виде, сохранились только в их арабских переводах. По словам Хулуси, центр в Багдаде стал серьезным конкурентом Академии Джундешпур, которая сократилась и, наконец, исчезла, поскольку ее члены один за другим тянулись в столицу Аббасидов. ^{[10] [19]}

Джабир ибн Хайян (латинизированное имя: Гебри Арабис , ум. 815) считается отцом алхимии . Он написал множество оригинальных научных трактатов, основанных на практических экспериментах, для двора Харуна ар-Рашида (ум. 809). Ему также приписывают публикации по ряду других предметов, включая медицину, биологию, астрономию и философию. ^{[10] [19]} Труды ибн Хайяна пользовались большим уважением в Европе, где его чаще называли именем «Гебер» (от слова Джабир). Его Китаб аль-Кимья (Книга алхимии) была переведена на латынь в XII веке Робертом Честерским., английский знаток арабского языка. Название «Гебер» также было позаимствовано европейскими алхимиками в 13 веке, чтобы повысить доверие к своим собственным публикациям. Пол Таранто был одним из алхимиков, публиковавшихся под именем «Гебер». Термин «латинский гебер» или « псевдогебер » используется для того, чтобы отличить этот европейский корпус и его авторов от более ранних работ, написанных на арабском языке.

Абу Юсуф Якуб аль-Кинди (латинизированное имя: Алькиндус, ум. 874) был уполномочен перевести древнегреческую философию и науку на арабский язык. Он быстро перешел к созданию своих собственных оригинальных трактатов по ряду предметов, охватывающих как формальные, так и естественные науки. Аль-Кинди упоминается Абу'л-Фараджем ан-Надимом в его Каталоге книг аль-Фихрист , написавшим более двухсот шестидесяти книг, в основном по геометрии, физике и философии. По словам Хулуси, его публикации оказали большое влияние на более поздних известных ученых ^[20], включая английского ученого Роджера Бэкона (ум. В 1294 г.). ^{[10] [19]}

Мухаммад аль-Хорезми (латинизированное имя: Алгоритми, ум. 850) был знаменитым математиком из Дома Мудрости. Ему приписывают введение в Европу ряда математических концепций с Востока. Термины алгоритм и алгоритм являются производными от европейской версии его имени. ^{[10] [19]} Алгебра , от арабского слова al-jabur , и использование арабских цифр на Западе - дополнительные напоминания о непреходящем наследии Алгоритми.

Мухаммад ар-Рази (латинизированное имя: Разес, ум. 932) был одним из самых выдающихся врачей Золотого века исламской науки. Книга Разеса об оспе и кори была переведена на латынь, а затем на другие важные европейские языки. Английская версия была переиздана сорок раз между 1498 и 1886 годами. Среди других его работ, Китаб аль-Хави (Всеобъемлющая книга) был воспроизведен в переведенной форме и оказал глубокое влияние на развитие европейской медицины. ^{[10] [19]}

По словам Хулуси, наибольший вклад Востока в медицину с 10 века был сделан в области офтальмологии. Уже в первой половине 18 века переведенные трактаты Аммара ибн Али из Мосула были самыми авторитетными книгами по глазным болезням в Европе. Его публикации были дополнены публикациями Абу Али аль-Хасана ибн аль-Хайсама аль-Басри (латинизированное имя: Альхазен, ум. 1020), который создал работы, которые имели фундаментальное значение для развития оптики. Роджер Бэкон, Леонардо да Винчи (ум. 1519) и Иоганнес Кеплер (ум. 1630) были некоторыми из многих известных деятелей, которые основывали свои работы на Оптическом тезаурусе Альхазена , а не на более современных европейских предложениях. ^{[10] [19]}

Абу Али аль-Хусейн ибн Сина (латинизированное имя: Авиценна, ум. 1037) ввел систематизацию медицинской науки в своем « Каноне медицины» , который оставался одним из стандартов по этому предмету в европейских университетах до второй половины 17-го века. век. ^{[10] [19]}

Абул Райхан аль-Бируни (латинизированное имя: Альберониус ум. 1048) был естествоиспытателем и врачом, современником Авиценны, с которой он переписывался. Научные дебаты и разногласия по некоторым вопросам сопровождались консенсусом по другим, например, их поддержкой теории зрения Альхазена (которая выступала против более ранней греческой доктрины):

«Это не луч, который выходит из глаза и встречает объект, вызывающий зрение. Скорее форма воспринимаемого объекта переходит в глаз и передается через его прозрачное тело ». ^[20]

Абу аль-Касим аз-Захрави из Кордовы (латинизированное имя: Абулкасис, ум. 1013) написал очень влиятельную книгу по хирургии «Ат -Тасриф». Его учения были переведены на латынь и приняты в европейскую хирургическую практику. Многие из разработанных им инструментов и описанных им процедур использовались в Европе в средние века и легли в основу более современных достижений в хирургии. ^{[10] [19]}

Ибн аль-Байтар аль-Малаки ( ум. 1248 ), родившийся в Малаге, Испания, известен в области ранней фармакологии. В своей книге по ботанике « Сборник простых лекарств» он описывает 1400 разновидностей растений с известными лечебными свойствами, в том числе многие из них, которые он лично собрал на поясе, простирающемся от Испании до Сирии. По словам Хулуси, арабская и исламская фармакология продолжали оказывать влияние на Европу и в XIX веке, а трактаты ибн аль-Байтара читались и изучались только в 1830-х годах. ^{[10] [19]}

Перевод трактата Лисан ад-Дина ибн аль-Хатиба (ум. В 1374 г.) о Черной смерти (бубонной чуме) широко использовался в Европе между 14 и 16 веками. Ибн аль-Хатиб подчеркивал заразную природу болезни в большей степени, чем более ранние греческие тексты на эту тему. ^{[10] [19]}

В стоматологии раннего средневековья ведущие арабские врачи проповедовали очищение полости рта чистой водой и лечебные средства для ухода за зубами. Хулуси считает, что их различные методы вытеснили многие учения Гиппократа и Галена. Процедура пломбирования разрушенных зубов золотой фольгой была известна врачу Харун аль-Рашиду (ум. 809). Разес использовал опиум для снятия зубной боли, а Абулкасис подчеркнул важность раннего распознавания и лечения пиореи. ^{[10] [19]}

Хулуси сообщает, что первая больница, которая будет создана в Багдаде, относится к IX веку, а мобильные больницы в мусульманском мире появились в XI веке. Были созданы палаты для мужчин и женщин с амбулаториями, а в некоторых больницах были библиотеки. Ботанический сад лекарственных растений был выращен на территории больницы в Кадисе, Испания. Во времена султана Якуба ибн аль-Мансура (ум. 1199) и халифата АльмохадовВ Испании существовала государственная собственность на больницы и бесплатное всеобщее медицинское обслуживание, и более бедным пациентам предоставлялись соответствующие средства после выписки из больницы на весь период их выздоровления, пока они не могли снова работать. Этот период также примечателен записями об одной из первых женщин-врачей, идентифицированной как внучка Абд аль-Малика ибн Зухра (латинизированное имя: Авензоар, ум. 1162), самого уважаемого врача. ^{[10] [19]}

Шекспир и теория арабского происхождения и арабское влияние [ править ]

Следуя примеру арабского ученого 19 века Ахмада Фариса Шидьяка , Хулуси в 1960 году написал в «Арабском журнале» статью « Аль-Маарифа» («Знание») ^{[22], в} которой попытался доказать, что Уильям Шекспир мог иметь арабское происхождение. Первоначальная форма его фамилии - «Шейх Зубайр». Хулуси предположил, что фамилия произошла от Зубайра , ^[23] автономной провинции в Османской империи.Управляется эмиром (или шейхом), отсюда и «Шейх Зубайр», имя, которое он предложил, затем было переведено на английский язык Шекспиру. Хулуси отмечает, что у Шекспира было много вариаций написания своего имени, включая дефисные формы. Он предполагает, что необычное имя может привести к множеству письменных версий, а варианты с переносом через дефис, такие как «Shake-speare», могут отражать оригинал, состоящий из двух частей.

Хулуси записывает некоторые известные подробности о Шекспире, в том числе его рождение и ранние годы жизни в Стратфорде-на-Эйвоне, подробности его родителей и его литературную карьеру. Однако он предполагает, что информация о происхождении Шекспира от предков отсутствует, и считает, что свидетельства, указывающие на его арабское происхождение, отражены в его выборе стиля письма и содержания его работ, а также в его собственном внешнем виде. ^[4] Он комментирует возможное происхождение Шекспира, основываясь на физических характеристиках портрета Чандос, который был написан при жизни Шекспира. ^[24]

В других частях своей теории Хулуси определяет слова арабского происхождения, которые появляются в шекспировских пьесах и сонетах, и утверждает, что их использование более распространено, чем ожидалось для того времени. Некоторые слова были неслыханными до того, как их ввел Шекспир. Самое раннее литературное использование слова «убийство» на английском языке (от арабского слова ħashshāshīyīn) находится в « Макбете». ^[25]

Хулуси отмечает наблюдения Уолта Тейлора (« Арабские слова на английском языке», 1933) о том, что около тысячи основных слов арабского происхождения и многие другие их производные были включены в английский язык посредством переводов французского, испанского и латинского переделанного арабского языка. тексты (в основном научные и медицинские). Однако около трети всех заимствованных слов (в основном разговорных) были взяты непосредственно из арабского языка с конца 16 века до времени Реставрации.. Многие слова сейчас устарели или редки, но те, которые до сих пор используются в повседневной жизни, имеют полностью английский внешний вид, акцент, ударение и произношение. Судя по всему, они сознательно не считаются арабами. Напротив, более поздние заимствования не имеют ни устоявшегося произношения, ни устоявшейся формы. Тейлор предполагает, что поглощение арабских слов непосредственно на английском языке было результатом увеличения путешествий и торговли, а также прямого контакта как с носителями арабского языка, так и с текстами. ^[24]

Хулуси добавляет, что примерно в это время арабский язык начали изучать в Англии. Уильяму Бедвеллу (1561–1632) приписывают введение формальных академических исследований на арабском языке. Архиепископ Кентерберийский , Уильям Лод (1573-1645), в роли канцлера Оксфордского университета , признал значение английского арабского языка в качестве источника справочного материала. Он приобрел для Университета многочисленные оригинальные арабские рукописи и книги, поместив их в Бодлианской библиотеке в Оксфорде. Он учредил должность профессора арабского языка в 1636 году, назначив капеллана Алеппо Эдварда Покока первым лаудианским профессором арабского языка.в Оксфордском университете. Пококу было поручено вернуться на Восток и собрать дальнейшие арабские схоластические и научные труды. Его сопровождали другие академики и ученые, которые через несколько лет вернулись в Англию с многочисленными арабскими текстами. ^[24] Астроном Джон Гривз путешествовал с Пококом и добыл ценные арабские рукописи для своей собственной работы. Позже он был назначен профессором Савилиана астрономии в Оксфордском университете.

Хулуси размышляет о включении большого количества арабских географических местоположений и топонимов в произведения Шекспира. Он подробно описывает арабские страны Северной Африки, на которые ссылается Шекспир, включая Египет, Марокко, Тунис (Тунис), Мавританию, Аржир (Алжир) и Ливию. На Ближнем Востоке он упоминает Палестину, Сирию, Аравию (Саудовская Аравия) и Месопотамию (Ирак). Кроме того, Хулуси отмечает ссылки на различные города Востока в пьесах Шекспира, включая Александрию, Мемфис, Тир, Иерусалим, Алеппо, Антиохию, Дамаск и Триполи. Он также указывает арабские исторические места и природные и географические особенности, затронутые в творчестве Шекспира. ^[26]Он указывает, что влияние физического и естественного арабского мира необычайно широко распространено, и включает строки и отрывки из произведений Шекспира, чтобы проиллюстрировать это. Ниже приводится небольшое количество примеров, которые он включает:

Пусть птица громче всех возлежит,

На единственном арабском дереве,

Вестник печальный и труба будет,

Чьему звуку повинуются целомудренные крылья. Феникс и черепаха

И так в Триполи, если Бог одолжит мне жизнь. Укрощение строптивой. IV, II

Я знаю, что дама из Венеции пошла бы босиком в Палестину, чтобы прикоснуться к своей нижней губе. Отелло. IV, iii

Слезы рвутся так же быстро, как аравийские деревья - их лечебная жвачка. Отелло. V, ii

Гирканские пустыни и необъятные дебри

Широкой Аравии теперь как магистрали

Чтобы принцы пришли посмотреть на ярмарку Порцию. Венецианский купец. II, vii

Это Дамаск, будь проклят Каин,

Чтобы убить твоего брата Авеля, если хочешь. Король Генрих VI, часть I. I, iii

Если бы у нее был такой редкий ум,

Она одна арабская птица, а я

Вы проиграли пари.

Смелость быть моим другом!

Вооружи меня, наглость, с головы до ног! Цимбелин. Я, vi

Величественную пирамиду ей я поставлю

Чем когда-либо были Родопы или Мемфис: король Генрих VI, часть I: I, vi

Живая забавная игрушка. Теперь я поверю

Что есть единороги, что в Аравии

Есть одно дерево, трон феникса, один феникс

В этот час там царит. Буря. III, iii

Ее муж уехал в Алеппо, хозяин Тигра: Макбет. Я, iii

А вот и запах крови: все ароматы Аравии не подсластят эту ручонку. Макбет. V, я

Хулуси отмечает запись Уильяма Блисса ( Настоящий Шекспир , 1947) о том, что Шекспир, возможно, путешествовал «на борту корабля« Тигр » в Триполи где-то между 1585–1593 годами, который потерпел крушение в Адриатическом море на обратном пути домой». ^[27] Он утверждает, что в результате посещения Северной Африки Шекспир получил материал для своих работ и что его пьесы имеют сходство с гораздо более ранними арабскими рассказами. Он находит сходство в сюжетах, персонажах и даже диалогах. Отелло, венецианский мавр , по его словам, «имеет отражение в рассказе « Арабские ночи » Камара аль-Замана (Арабские ночи 962–967)» и что его имя, возможно, произошло от Ата-Аллах (Дар Бога). , имя, распространенное в Северной Африке, в то время как Венецианский купец «имеет сходство» с историей Купца Масрура и Зейна аль-Мавасифа . Сюжет «Бури» аналогичен сюжету «Острова сокровищ» в «Арабских ночах» (Suhail Edition, Vol. V, p. 238–242), и персонажи Калибана и Ариэля находят своих двойников в рассказе «Ночи» . «Макбет», по его словам, «объединяет три арабские сказки в одном рассказе», «Три ведьмы» , « Зарка аль-Ямама» и историю химьярита Амра и царя Хасана . ^[27] Это сходство между«Макбет и арабские сказки» впервые был отмечен Рейнольдом Николсоном в его книге «Литературная история арабов». ^[28]

Шекспир, возможно, познакомился с темами и сюжетами восточных рассказов через европейские источники, содержащие переработанные и переведенные восточные сказки. Одним из источников является Джованни Боккаччо «S Декамерона . Боккаччо (ум. 1375) открыто признает, что его сборник из ста сказок во многом основан на более ранних рассказах. Многие из них происходят из арабской (в том числе испано-мавританской), персидской и санскритской литературы. Аспекты Цимбелина, например, узнаваемы в рассказе Декамерона II 9. Хулуси добавляет, что некоторые детали в таких пьесах, как « Макбет», « Отелло» и «Венецианский купец»имеют такое близкое сходство со своими восточными аналогами, что эти детали, должно быть, были получены из восточных оригиналов, а не через промежуточный этап. ^{[17] [24]}

Хулуси сообщает об исчерпывающем перечне шекспировских строк и фраз, которые, по его мнению, демонстрируют «арабское влияние». Один из многих примеров, которые он приводит:

Был ли Магомет вдохновлен голубем? Ты тогда вдохновился орлом. Генрих VI. я, 1: 2.

Он говорит, что символически Шекспир проявляет почтение к Пророку Мухаммеду и исламу. Однако он добавляет еще одно, более буквальное толкование. История ислама свидетельствует о том, что аяты Корана были ниспосланы Пророку Мухаммеду ангелом Джибраилом (Гавриилом), который явился с ангельскими крыльями голубя, таким образом «вдохновив» Мухаммеда поверить в его подлинность и в подлинность его послания. Хулуси предполагает, что Шекспир мог иметь представление об истории ислама. ^[24]

Хулуси изучает язык Шекспира с точки зрения его грамматики и сравнивает его с арабской грамматикой. Согласно Эдвину Эбботу ( Shakespearian Grammar 1870), язык Шекспира уникален тем, что он предпочитает ясность грамматической правильности и краткость как правильности, так и ясности, оставляя предложения недвусмысленными, но, казалось бы, не грамматическими. ^[29]Хулуси предполагает, что грамматика Шекспира не должна анализироваться по установленным правилам современного английского языка, поскольку елизаветинский английский был гораздо менее структурирован и находился в «переходной фазе» развития. Он добавляет, что язык был готов «заимствовать» идиомы, риторику и даже правила грамматики из более старых, более устоявшихся языков и что Шекспир, возможно, решил перенять восточные литературные методы, чтобы повысить богатство и самобытность своей работы.

Хулуси приводит примеры сходства между шекспировскими правилами грамматики и правилами арабского языка. Одно правило он объясняет следующим образом: «Частое пропускание слова The перед существительным, уже определенным другим, особенно в предложных фразах. В арабском языке существует строгое правило отбрасывать определенный артикль al (the) от существительного в притяжательном падеже, то есть подразумеваемого английского (of) ». Некоторые из приведенных примеров:

На пятке , что бросить ему вызов, Антоний и Клеопатра. II, 2: 160 .

За честь нашей земли, Генри. V III, 5:22 .

Форма твоей красоты на столе моего сердца. Сонет 24 . ^[29]

В другом правиле Хулуси сообщает, что Шекспир использует «Которую». Он говорит, что во французском есть lequel, но не lequi, тогда как в арабском языке всегда определяется относительное местоимение. Шекспир ближе к арабскому языку, чем к французскому. Он использует то, что и что, и последнее является уникальным для Шекспира.

Лучшая часть доблести - рассудительность: в какой лучшей части я спас свою жизнь. Генрих IV, часть 1, v, 4: 125.

Пример этого правила напоминает строку из аль-Мутанабби (ум. 965), который говорит (метр: аль-Камиль)

Благоразумие важнее доблести храбрецов. Он стоит первым; Далее идет доблесть . ^{[24] [29]}

Хулуси подробно описывает еще одиннадцать грамматических правил, общих с арабским, и приводит примеры, иллюстрирующие их.

Хулуси предполагает , что Ромео и Джульетта тянет на «основном арабской» концепции платонической любви и о том , что история очень близко к старым арабским сказкам Majnoon Лейли и Кайса и Лубны. Он подробно описывает примеры восточных образов, обычаев и традиций в « Ромео и Джульетте» и отмечает, что лингвистический стиль, особенно широкое использование риторических приемов, помогает приблизить историю «ближе к аналогичным в литературе Востока». ^{[24] [30]}

Диссертация Хулуси была изложена в арабских публикациях. Его мнение о том, что у Шекспира были арабские предки, является весьма спекулятивным и не имеет никаких доказательств. Его мнения были опровергнуты другими учеными, включая Абдула Саттара Джавада Аль-Мамури , ^[23] Абдуллаха Аль-Даббаха , ^[21] Эрика Ормсби , ^[31] Фериала Газула и египетского ученого Ибрагима Хамада , посвятившего книгу «Урубат Шекспир ( Арабизм Шекспира ) 1989 г., к опровержению тезиса Хулуси. ^[32] Ливийский лидер Муаммар Каддафи поддержал взгляды Хулуси в 1989 году. ^[33]

Арабская грамматика и ее теоретические основы [ править ]

Основываясь на своем опыте исследования классических арабских рукописей и преподавания современного арабского языка, Хулуси намеревается упростить сложные грамматические конструкции в современном арабском языке. Он отвергает представление о том, что арабский язык в своей наиболее сложной форме не поддается разумному и логическому объяснению.

Хулуси разрабатывает новый подход к обучению арабской грамматике, разделяя важность или силу различных частей предложения. Он подробно описывает основные положения, лежащие в основе грамматической теории и морфологической структуры языка. Он имеет дело с правилами, которые регулируют присвоение знаков гласных и их повторное обозначение с изменениями значения, грамматической функции или конструкции. Он рассматривает то, что он называет «ордами» арабских слов, известных как мабнийят (построение), которые не допускают грамматических изменений. Он объясняет особые привилегии, которыми обладают различные арабские цифры в языке, и правила, регулирующие их использование при построении предложений.

Хулуси уделяет наибольшее внимание структуре глагольной системы, которую он рассматривает как «основу языка», и ссылается на это как на причину, по которой арабский язык стал считаться «стенографическим» языком. Он предлагает упрощенный метод обработки корней глаголов и применения к ним различных функций. Он подробно описывает и объясняет различные грамматические концепции, связанные с системой глаголов.

Он отмечает, что арабский язык более лаконичен для демонстрации отношений, чем многие другие языки, из-за большей гибкости глаголов и существительных. Он приводит в пример «идеи»: сломать, разбить, попытаться сломать, заставить сломаться, позволить сломаться, сломать друг друга, попросить кого-то сломать, притвориться сломанным. Это лишь некоторые из многих вариаций основной системы глаголов, которые могут быть выражены изменениями гласных и согласными аргументами без помощи дополнительных глаголов и местоимений.

Хулуси продолжает описывать другие тонкие аспекты грамматического построения и историческое обоснование установленных грамматических правил. Он отваживается на то, что сложность языка может быть упрощена знанием его истории. Он рассматривает более традиционные подходы к обучению грамматике и детализирует их ограничения.

«Логические основы арабской грамматики, новая теория» была хорошо встречена в арабских публикациях. Позже Хулуси резюмировал теорию и перевел ее на английский язык. ^[34] Он адаптировал некоторые части теории и включил их в более поздние издания своего учебника «Искусство перевода».

Журналистика и арабская литература [ править ]

Арабская литература 18-19 веков отражает научные интересы отдельных авторов. Книги и рукописи в значительной степени сохраняют целостную однородность и преемственность стиля и содержания. Это, по словам Хулуси, изменилось с конца XIX века, когда большая часть арабской литературы стала продуктом журналистики и трансформировалась в политическую литературу. По его мнению, появление журналистики повлияло как на достоинства, так и на недостатки современной литературы в Ираке. ^[3] Поэты и писатели часто начинали свою карьеру с написания статей для газет, а затем собирали содержание своих статей и публиковали их в виде книг. Эти публикации были в значительной степени фрагментированы и лишены языковой гармонии и литературного баланса их предшественников. ^[3]Хулуси намеревался зафиксировать раннюю историю журналистики в Ираке, чтобы представить фон и контекст, в которых можно было бы более ясно увидеть литературу и писателей того времени.

Журналистика впервые появилась в зачаточном состоянии в 1830 году, когда губернатор Багдада Давуд-паша приказал издавать ежедневную газету, которая распространялась среди военных и других высокопоставленных лиц. На сегодняшний день экземпляров этого документа не осталось. Самая ранняя газета, которую можно отследить, - это аз-Заура , которая была впервые выпущена в 1869 году во времена османского губернатора Мидхат-паши . «Аль-Нахда» («Возрождение») впервые вышла в свет в 1913 году, а несколько других газет были опубликованы до отъезда османов и прибытия британцев в 1917 году, когда появилась газета « Аль-Араб» . аль-Араб был прежде всего орудием британских властей в Багдаде, иРаззук Ганнам был назначен его первым редактором. Ганнам опубликовал родственную аль-Арабу газету под названием « Аль-Ирак» . Позже, с созданием национального правительства, он перестал быть официальным голосом британских властей, хотя его документы сохраняли в основном пробританский уклон. ^[3]

По словам Хулуси, большее значение Ганнама заключается в том, что он обучил двух самых известных журналистов Ирака того времени, Тауфика аль-Симани (р. 1902) и Рафаэля Бутти . аль-Сим'ани покинул аль-Ирак, чтобы опубликовать свою собственную газету аль-Ахд («Эра»), и когда это вызвало недовольство властей и было приостановлено, он быстро заменил ее на « Сада аль-Ахд» («Эхо мира»). Эра). Обе газеты представляли пробританские взгляды, были надежными в своих новостях и были глубоко укоренились в политической партии генерала Нури аль-Саид-паши аль-Ахд . ^[3]

Бывший коллега аль-Симани, а затем его заклятый соперник, Рафаэль Бутти, опубликовал в 1929 году « Аль-Билад» («Страна»). Эта газета стала голосом партии генерала Ясина Паши аль-Хашими , аль-Ихха аль-Ватани ( Национальное братство), и был решительно антибританским. После аль-Билада Бутти выпустил вторую газету под названием аль-Иха ай-Ватани , не оставляя сомнений в его политической принадлежности. Обе его газеты были убежденными сторонниками националистических взглядов аль-Хашими, Рашида Али аль-Гайлани и Мухаммеда Заки. ^[3]

Вскоре третья политическая партия, аль-Ахали (Народ), хорошо известная своими социалистическими взглядами, опубликовала свою газету на газетных киосках Багдада. По словам Хулуси, только публикации аль-Ахали и аль-Ихха аль-Ватани имеют какое-либо длительное научное значение, поскольку их газеты открыли свои страницы для литературы, причем все это в основном в форме антиправительственных статей и стихов. Аль-Ахали продемонстрировал более широкую литературную тенденцию, выпуская специальные выпуски своей газеты и отмечая в равной мере день рождения немецкого поэта Иоганна фон Гете и победу Саладина в битве при Хаттине . ^[3]

Дханнун Айюб (р. 1908) был радикальным учителем, который молодым человеком приехал в Багдад из Мосула в 1920-х годах и стремился изменить устоявшиеся нормы в арабской литературе и культурные традиции. Во время обучения в средней школе Багдада в конце 1930-х годов он основал социалистический ежемесячный журнал « Аль-Маджалла» («Журнал»). По словам Хулуси, хотя и являлся чисто литературным периодическим изданием, он, тем не менее, питал преимущественно социалистических читателей и был связан с аль-Ахали . В рассказах Айюба говорится о бедах общества и жалобах бедняков. Возможно, его лучшей работой, помимо автобиографии, был ад-дактор Ибрагим.(Доктор Ибрагим), сатира на чиновника министерства образования Ирака, который был заклятым врагом Айюба. Из других его рассказов самыми известными являются « Садики» («Мой друг»), « Бурдж Бабель» (Вавилонская башня) и « Аль-Кадихун» («Пролетариат»). ^[3]

Фахми аль-Мударрис (1873–1944) был академиком, чья литературная карьера опиралась на журналистику. Он руководил государственной пресс -службой в Багдаде, где был редактором « Аль-Заура» . По словам Хулуси, аль-Мударрис боготворил султана Абд аль-Хамида II за его религиозные взгляды и поддержку концепции панисламизма Джамал ад-Дина аль-Афгани . Его литература отражала это даже после того, как османское владычество закончилось и в Ираке воцарился национализм. В 1921 году аль-Мударрис был назначен на должность главного камергера короля Фейсала I и исполнял обязанности декана Джамиат аль-аль-Бейт.(Университет Аль-аль-Байт) с 1924 по 1930 год. По словам Хулуси, это было ядром для давно заветного проекта Фейсала по созданию Багдадского университета, но в то время план не был реализован. В 1935 году, когда к власти пришли аль-Хашими и его националистическая партия аль-Ихха аль-Ватани , аль-Мударрис был назначен генеральным директором по образованию. Хулуси сообщает, что он оставался на своем посту всего семнадцать дней и ушел после разногласий по поводу националистического образовательного плана Сати аль-Хусри (р. 1882 г.) и системы образования в американском стиле, введенной Мухаммадом Фадхелем аль-Джамали . Газетные статьи аль-Мударриса, написанные на протяжении многих лет, позже были опубликованы в двух больших томах под названиемМакалат фи ль-Сияса ва ль-Иджтима (Статьи по политике и социологии). ^[3]

Ибрагим Салих Шукур (ум. 1945) заслуживает упоминания за откровенный и откровенный стиль его статей, который, по словам Хулуси, вызывал большое восхищение иракцев. Среди «сенсационных» газет, которые он редактировал, были « Аль-Нашия» (« Молодое поколение»), « Аль-Заман» («Таймс») и « Аль-Мустакбал» («Будущее»). Его бумаги часто были недолговечными. аз-Заман длился менее одного дня. Большинство его копий исчезли в первое утро, а то, что осталось, стоило сильно завышенных цен. Это все из-за скандальной статьи о Музахим аль-Пачачи.(р. 1891). Аль-Пачачи был уважаемым и влиятельным политическим деятелем в Ираке. Шукур, однако, не очень уважал его, и его статья, озаглавленная: Хафнату Тураб ала Маркад аль-Пачачи Музахим аль-Амин (Горстка почвы на могиле аль-Пачачи Музахим аль-Амина) привела к тюремное заключение для Шукура и закрытие аль-Замана . По словам Хулуси, Шукур следует помнить не только за его литературную деятельность, но и за его участие в неудавшемся военном восстании 1941 года , когда он был кайммакамом (помощником губернатора) приграничного города, через который свергнутый беглый лидер Рашид Али аль- Гайлани перешла в Персию, прежде чем отправиться в Берлин. ^[3]

Ибрагим Хибни аль-'Умар (1895–1941) начал свою карьеру с « Аль-Нахда» («Возрождение») в 1913 г., а затем внес свой вклад в ряд других публикаций, включая « Лисан аль-Араб» («Язык арабов»), аль-Амаль. (Надежда) и Нида аш-Шааб (Зов нации). У аль-'Умара был особый литературный стиль, который лучше всего воспитывался в журналистике. По словам Хулуси, он писал статьи с совершенно противоположными взглядами на один и тот же предмет под разными псевдонимами, и часто только стиль и терминология его сочинений выдавали его. Самым известным его литературным произведением было « Сук аль-Нухаса фи Женева» (Невольничий рынок в Женеве), в котором он высмеивал Лигу Наций .^[3]

Хикмат Сулейман (р. 1889–1964) играет важную роль в истории иракской политики и литературы. Сулейман издал газету « Аль-Баян» («Заявление») и сформировал литературную группу, которая привлекла видных деятелей, включая членов Аль-Ахали . В его группу входили многие, кто придерживался проосманских взглядов и был проникнут панисламизмом. Что еще более важно, по словам Хулуси, группа привлекла важных членов боевых сил, которые в конечном итоге привели к государственному перевороту 1936 года под руководством генерала Бекира Сидки-паши, который свергнул аль-Хашими и аль-Иха аль-Ватани от власти. Сулейман был назначен премьер-министром и ввел в свое правительство социалистические элементы изаль-Ахали . Новый режим повысил авторитет поэтов и писателей из первоначальной литературной группы Сулеймана. Однако, по мнению Хулуси, многие из них были позже разочарованы правительством, которое не отличалось от того, которое оно заменило, - это мнение лучше всего выразил поэт Мухаммад Махди аль-Джавахири:

Могилы переехали, и люди, которых мы считали давно умершими

Разорвали намотанные листы и снова ожили. ^[3]

Джафар аль-Халили был современным и просвещенным мусульманским писателем, жившим в Наджафе, который основал чисто литературную группу. Он редактировал « Аль-Раи» («Пастух») и « Аль-Фаджар ас-Садик» («Истинная заря») в 1930-х годах, а позже разработал « Аль-Хатиф», который, по словам Хулуси, был посвящен рассказам и сериализованным художественным произведениям, в основном написанным сам редактор. Самой известной его работой была « Кура аль-Джинн» («В деревнях демонов»), остроумная сатира на иракское общество в Наджафе того времени, которая была сериализована и позже опубликована в виде книги. Аль-Халили опубликовал другие сборники рассказов, такие как « Аль-Дхаи» (Заброшенный), Хадис аль-Кувва.(«Беседа о власти») и «Индама Кунту Кадхиян (« Когда я был судьей ») - отчет о ряде дел, которые он рассматривал в качестве судьи религиозного суда. Позже аль-Халили перенес свой офис из Наджафа в Багдад и превратил « Аль-Хатиф» из литературного еженедельника в политическую газету, но все же сохранил постоянное место для предметов, представляющих литературный интерес. По словам Хулуси, работа аль-Халили представляет устойчивый исторический и научный интерес благодаря случайному использованию разговорной речи, окрашенной в социалистические принципы, поскольку она изображает иракское общество со всеми его недостатками и демонстрирует общие разговорные идиомы, использовавшиеся в Ираке в первой половине. ХХ века. ^[3]

Дядя Хулуси, Абдул Маджид Лютфи (1905–1992), был стойким сторонником и постоянным сотрудником « Аль-Хатиф» в его первоначальной литературной форме. Лютфи был поэтом, эссеистом и писателем рассказов. Арабские газеты и периодические издания регулярно писали от него в 1930-40-х годах. Одна сирийская ежедневная газета объявила его одним из самых плодовитых авторов арабской прессы того времени. Во время Второй мировой войны он был удостоен литературной премии BBC за стихотворение « Джабаль Тарик».(Гибралтар). Лютфи был активным последователем сиро-американской школы писателей, особенно Джебрана Халила Джебрана, которого он позже элегантно изложил в памятном произведении. Именно эта любовь к новой литературной школе, по словам Хулуси, повлияла и на стихи Лютфи, и на его прозу, и придала его произведениям неповторимый колорит. Одной из публикаций Лютфи была « Асда аль-Заман» («Отголоски времени»), смесь прозы и стихов, опубликованная в 1936 году. Эта форма пустого стиха была с энтузиазмом воспринята молодым поколением писателей как воодушевляющая и современная разработка, но была горько подвергается критике со стороны консервативных ученых. Помимо Асды аз-Заман, среди его других работ были роман « Калб Умм» («Сердце матери») и пьеса « Хатимат Мусикар».(Судьба музыканта). Стиль Лютфи контрастировал со стилем известных авторов, включая Фахми аль-Мударриса, Ибрагима Шукура и Рафаэля Бутти. ^[3]

Позже в своей карьере Лютфи опубликовал другие произведения на арабском языке, в том числе « Тасаби аль-Калимат» («Омоложение слов»), которые Хулуси перевел на английский язык. ^[2] Лютфи много писал на социальные и культурные темы. Его романы использовали художественную литературу для решения противоречивых вопросов того времени, в частности, касающихся прав женщин на образование и брак. ^[35] Многие из его более поздних публикаций были на курдском языке. Это вместе с его курдскими националистическими взглядами и его семейными корнями из Ханакина, в регионе Курдистан на севере Ирака, сделало его важной фигурой в литературной и национальной истории курдов.

Арабская поэзия на английском языке [ править ]

Хулуси намеревался познакомить английских читателей с современной иракской поэзией, переводя произведения некоторых из самых выдающихся и влиятельных поэтов первой половины 20 века. ^{[3] [36] [37] [38] [39]} Это был период значительных социальных и политических изменений, эпоха войн и междоусобиц, а также время, когда поэзия высоко ценилась и имела влияние в арабском обществе и особенно в Ираке. Появление известного поэта на публичном собрании, например, вызвало бы большую толпу, и основные ежедневные газеты регулярно заменяли свой первый абзац поэтическими стихами, используя всевозможные красноречия и риторику, чтобы завоевать расположение читателя и повлиять на политический спор. . ^{[3] [36]}

Политические и социальные темы [ править ]

С конца XIX века появление на свет талантливых радикальных поэтов Джамиля Сидки аз-Захави (1863–1936) и Маруфа аль-Русафи (1875–1945) популяризировало поэзию, содержащую социальные и политические темы. По словам Хулуси, и Захави, и Русафи научились у современных турецких поэтов, таких как Тауфик Фикрат, ценности наполнять поэзию мощным посланием. Русафи был более свирепым и шокирующим в своих политических атаках, в то время как гнев Захави был направлен на то, что он считал устаревшими социальными взглядами. ^[36]

Поэзия Захави, восхваляющая утопическое общество, была его попыткой установить повестку дня социальной революции, особенно в отношении взглядов на женщин в постосманском Ираке. По словам Хулуси, в то время это было в значительной степени нежелательным, но тем не менее оказалось влиятельным катализатором перемен в последующие десятилетия. Хулуси передает зажигательную работу, включая то, что он называет «тирадой Захави против завесы»:

О дочь Ирака! порвать завесу на части,

И разгуливать разоблачено, ибо жизнь требует революций.

Без промедления порвите и сожгите

На самом деле это ложный опекун. ^[36]

Хулуси иллюстрирует попытку Захави ввести понятие гендерного равенства в его знаменитом стихотворении Ba'da alfi 'Am (Тысяча лет отсюда):

Если однажды ты увидишь их женщин

Вы будете стоять в недоумении, как потерявший рассудок

Бодро делятся с мужчинами своим тяжелым трудом

И делают свою работу умело и безупречно.

Сидят в судах бок о бок с мужчинами,

И отображать идеи и мысли, которые так близки к совершенству.

Среди них губернаторы и генералы.

Среди них есть солдаты и рабочие.

Их брак - не что иное, как контракт

Пара соблюдает его, пока длится любовь.

Но воспитание и образование детей

согласно их закону, ответственность их правительства

Которая есть Мать всего. ^[36]

Как и в случае с Русафи и Захави до него, Мухаммад Махди аль-Джавахири (1899–1997) также сформулировал свой вызов установившемуся отношению к женщинам. Он выбрал менее агрессивный, более убедительный тон, который Хулуси пытается уловить в этом образце своего перевода:

У нас есть товары, которые дают нам детей

Мы повышаем и понижаем его цену в зависимости от финансового кризиса.

Я нашел ее в других странах как предмет гордости

Это украшает дом, рынки и церкви. ^[36]

По словам Хулуси, Джавахири поднимает дело социальной изоляции и бедности от Русафи. Он иллюстрирует пропасть в обществе, описывая жизнь в домах и виллах богатых, построенных рядом с лачугами, где обездоленные живут в ужасных условиях со своими детьми и домашним скотом.

В тех дворцах и богатых домах,

Ночи танцев лихорадочно проходят

Где обнажены ноги прекрасных дам.

К ним привозят спиртные напитки и вина с Востока и Запада,

Откуда их лучше всего перегоняют.

И только рядом с ними на земле лежит женщина

Скорпионы заигрывают с ее боками. ^[36]

По мнению Хулуси, Джавахири был также «поэтом всех революционных движений». Бунт января 1948 года был один пример. Он сочинил длинные эпосы на эту тему и элегантно изложил своего брата Джафара аль-Джавахири, погибшего во время восстания. В том же году началась война на Святой Земле, и Джавахири направил свой гнев на арабских лидеров, которые в то время называли себя «спасителями Палестины». Хулуси пытается уловить сарказм оригинального стихотворения:

Он победил бедствие своим платком.

Хвастливо притворяясь, как глупый парень

Что его глаза наполнились слезами. ^[36]

Военное положение в 1948 году официально было средством защиты военных операций в Палестине и спасения тыла арабских армий. По словам Хулуси, закон был умело распространен на молодых людей с либеральными идеями. Живя поблизости, Джавахири регулярно проходил через ворота тюрьмы в Багдаде и мог видеть группы молодых людей любого происхождения и профессий, которых вели внутрь, а также родственников, ожидающих известий об уже взятых других мужчинах. В своем стихотворении Джавахири говорит:

Не ждите долго.

И пусть скованное время ускорит ваши шаги вперед

Итак, Баласим, отдай должное учителю,

И поддержите его, потому что у него нет сторонника.

Если свободный человек может поклониться ниц,

Тогда я был бы поверженным рабом учителя.

Позже в том же стихотворении он пророчески добавляет:

Будущая эра скажет о нашем нынешнем состоянии дел

Которая опаляет нас:

Будь проклят ты эпоха угасшей! ^[36]

Женщины и поэзия [ править ]

После смерти Захави в 1936 году Сальма аль-Кадхимийа (1908–1953), писавшая под именем Умм Низар, выходит на литературную сцену Ирака. По словам Хулуси, ее первое стихотворение также является самым первым, которое было опубликовано для любой женщины в Ираке и, соответственно, элегией Захави.

Когда к тебе взывала безжалостная смерть,

Поэзия расплакалась, чтобы оплакивать

Иракский народ, когда увидел

Твое очаровательное место пустует,

О ты, кто вернулся

На Восток его былую славу,

Который он почти забыл, но для тебя. ^[39]

Умм Низар обращается к поэзии Захави на тему эмансипации. Хулуси пишет, что Захави писал о вымышленном персонаже по имени Лейла, которой отказано в ее законном и равном месте в обществе. Лейла призвана символизировать иракскую женщину. Умм Низар пишет:

Кто теперь должен защищать Лейлу:

О ты, кто был ее защитником?

Мы никогда не думали, что однажды ты ее бросишь.

Когда вы пели, вы вдохновляли даже неодушевленные предметы

С чувством, интеллектом и восприятием. ^[39]

По словам Хулуси, Умм Низар повторяет послание Захави, призывая женщин разорвать оковы веков и выступить спасительницей своей страны. Он сообщает, что феминистский жанр ее стихов добавляет описание статуса женщин и их достижений в различные периоды исламской цивилизации. Она подробно описывает их невыносимое положение в Ираке 1930-х и 40-х годов и описывает в стихах, как место женщин не только сильно отстало от современной цивилизации, но и намного ниже того, что было в средние века. Следующий куплет представляет собой хороший пример стиля Умм Низар, изображенного Хулуси.

Мы так привыкли к слабости;

И чувствовал себя таким довольным и как дома с нашим несчастьем,

Что мы ни к чему в жизни не стремимся

Сохраните юбку и зеркало! ^[39]

За Умм Низар в печати идет ряд других женщин, в том числе ее дочь Назик Аль-Малаика , которая пишет эмоциональные, образные и бунтарские оды. Ламиа 'Аббас' Амара известна своим юмором и эпиграмматическими строками. Атика Вахби аль-Хазраджи стихотворяет трагедию Маджнун Лейлы . Фатина аль-Наиб , более известная под псевдонимом Садуф аль-Убайдийя, сочиняет стихи для личного удовольствия, а не для публичного признания, и в конце концов обнаруживает, что она завершила содержание четырех томов. Хулуси представляет целые стихи и отрывки из этого новаторского литературного произведения и иллюстрирует размах и разносторонность этих женщин-первопроходцев. ^{[37] [38] [39]}

Литературная история Маруфа аль-Русафи [ править ]

Маруф аль-Русафи был революционным поэтом и неоднозначным персонажем, которого Хулуси очень уважал. ^[40] Русафи родился в 1875 году в Аль-Карагуле, скромном квартале Багдада. Он изучал арабскую литературу и теологию у ученого Махмуда Шукри аль-Алуси (1856–1924). Он был приглашен в Стамбул «Ассоциацией арабских друзей» для редактирования журнала на арабском языке « Сабил ар-Рашад» («Путь разума»). По словам Хулуси, Русафи провозгласил свои республиканские революционные принципы в пределах слышимости османского султана Абдул Хамида II еще в 1898 году, воскликнув в одной из своих од: «Это республиканское правительство может избавить от слепоты тех, кто сбился с пути. . " ^[41] Русафи возмущаетсяОсманский халифат . Для него Sublime Porte - это коррумпированный черный рынок предпочтений и продвижения по службе. ^[40] Он говорит: «Ни одно правительство, которым управляет священный персонаж, никогда не продержится долго». ^[41] Русафи остался в Стамбуле, читал лекции в Мадрасат аль-Ваизин (Школа проповедников) и публиковал стихи, противостоящие автократическому султану и продвигая концепцию конфедерации мусульманских государств в пределах Османской империи. ^[40]

По словам Хулуси, политические взгляды Русафи в то время отражены в его стихах, в частности в « Фи Саланик» («В Салониках»), в котором он визуализирует марш армии против султана. ^{[40] [41]} Связь Русафи с Комитетом за единство и прогресс способствовала его избранию в Палату депутатов Османской империи . Именно здесь он впервые встретил арабского члена Османского парламента Фейсала , сына Шарифа Мекки. ^[40]

По мнению Хулуси, Русафи принял ряд взвешенных решений, основанных на его политических убеждениях, которые повлияли не только на направление его жизни, но и на его литературное наследие. Он напал на Арабский конгресс 1913 года за угрозу единству Османской империи. Он отверг арабское восстание под руководством Т. Е. Лоуренса и высмеял Хусейна бин Али, Шарифа Мекки, когда тот отделился от османского рабства в 1916 году. ^[40]

После поражения османов в конце Первой мировой войны Русафи был вынужден покинуть Стамбул, отправившись сначала в Дамаск, а затем в Иерусалим, прежде чем окончательно вернуться в Багдад. Русафи оказался в маргинальном положении, когда сын Хусейна Фейсал , его бывший коллега по османскому парламенту, установил правительство в Сирии в 1920 году. ^[40] Он нашел убежище в Иерусалиме, где он читал лекции в педагогическом колледже, благодаря вмешательству Рагиба ан-Нашашиби . Находясь в Иерусалиме, Русафи подвергался резкой критике за то, что он не использовал свои стихи для отражения арабских националистических настроений во время знаменательных событий 1920 года в Сирии и Палестине . ^[42]В результате академическая роль Русафи в Палестине стала несостоятельной. Проблема была решена в 1921 году, когда он получил телеграмму от Хикмата Сулеймана с приглашением вернуться в Багдад в качестве редактора газеты, поддерживающей стремление Талиба Паши ан-Накиба стать главой нового иракского государства. К тому времени, когда Русафи добрался до Багдада, ан-Накиб был арестован на чаепитии, организованном Гертрудой Белл, и депортирован в Индию, что открыло путь Фейзалу, потерявшему трон в Сирии, стать королем Ирака. Русафи снова поддержал проигравшую сторону, на этот раз выступив против планов Великобритании относительно Фейсала в Ираке. ^[40]

Русафи никогда не мирился с присутствием британцев в Ираке. На вопрос Хулуси о часто цитируемой строчке из одного из его стихотворений: «Британцы имеют амбициозные планы против вашей страны, которым не конец, если вы не превратитесь в большевиков ». ^[41] Русафи ответил, что «Вся поэма была написана в порыве гнева против британцев, которые слепо следовали совету стаи дураков, которые не представляли нашу страну. Они отказались прислушаться к совету, который я дал в 1921 году Гертруде. Белл . Она была бы передал ее в колониальном секретарь , Уинстон Черчилль «. Поэма была написана по случаю Каирской конференции в марте 1921 г., завершившейся соглашением о выполненииСоглашение Сайкса-Пико 1916 года. По словам Хулуси, Русафи посоветовал британскому правительству создать республику в Ираке под председательством Абд аль-Рахмана аль-Гиллани и премьер-министром Талиба Паши ан-Накиба. Он предупредил их, что их план создания иракского королевства для Фейсала столкнется с массовым сопротивлением. Русафи получил сообщение о том, что Черчилль отклонил его предложение и сказал: «Я возьму на себя бремя всей оппозиции на этих плечах». Хулуси отмечает, что по мере того, как политические амбиции Русафи пошатнулись, его стихи против Фейсала и институтов его правительства становились все более едкими и злобными. ^[40]

Литературным приключением Русафи в новейшую историю стало « Аль-Рисала аль-Иракийя» («Иракское послание»). Читая это вместе с ним, Хулуси высказал несколько возражений: одни русафи приняли, другие с негодованием отверг. Хулуси поддержал мнение Русафи о том, что смерть короля Гази в автокатастрофе была подозрительной и могла быть результатом заговора Нури аль-Саида . На момент своей смерти Гази тайно работал над объединением Ирака и Кувейта, против чего британское правительство возражало, ссылаясь на отсутствие поддержки населения. ^[40]

Что бы ни думали его оппоненты о его политических взглядах, по словам Хулуси, никто не ставил под сомнение способности Русафи как поэта и не оспаривал, что он достиг апогея своих способностей в своей декламационной поэзии. Английский перевод одного из таких стихотворений лучше всего сформулировал Артур Джон Арберри ^[43]

Уходи, уходи, Багдад! Уйди от меня;

Я не мудр в тебе, и ты не мой:

Но хотя я много и много страдал от тебя,

Багдад, мне больно видеть тебя сейчас

На грани великой катастрофы.

Несчастье прошлое, несчастье обрушилось

Твоя жизнь такая сладкая, и превратила все в сожаление;

Разве ты больше не можешь родить благородного сына?

Нет, ты лишен свободного, истинного,

чьи старые сыновья были героями, все.

По словам Хулуси, Джон Хейвуд также произвел похвальные визуализации од Русафи, включая «Негативную правду обо мне» и « На игре в футбол» . Хейвуд повторяет распространенное в Ираке мнение о том, что «Русафи может написать стихотворение на любой предмет, даже если он кажется бесперспективным». ^[44] По мнению Хулуси, Русафи был безжалостным, резким, импульсивным и бестактным в своих сатирах, особенно когда атаковал авторитет монарха или исследовал неудобные темы в таких стихах, как аль-Ятим фи ль -ид (Сирота в тот день) Фестиваля), аль-Факр ва 'ль-Сукам (Бедность и болезнь), Умм аль-Ятим (Мать-сирота) и аль-Муталлака(Разведенная женщина). Пожалуй, самым сильным из них является аль-Сиджну фи Багдад (Тюрьма в Багдаде), в котором он описывает ужасное состояние заключенных и жестокое обращение с ними. Именно в этом стихотворении Русафи делает свое знаменитое заявление « Ли анна'л-Хакка лам ята Багдади (Потому что справедливость еще не Багдади)» в ответ на жалобу заключенного, требующего узнать, почему он был заключен в тюрьму без всякой причины. . Во всех этих стихотворениях его язык ближе к разговорной речи, чем в декламационных стихах, где стиль и лексика сложны и высококлассны. Литературные критики Русафи, особенно его закоренелый противник Джалал аль-Ханафи, в его книге аль-Русафи фи авджих ва хадидих(Русафи в его Апогее и Перигее), обратите внимание, что Русафи отводит разговорной речи неоправданное место как в своих стихах, так и в прозе. ^[40]

Хулуси считает, что Русафи - единственный традиционный арабский поэт-классик, одобряющий как чистый, так и свободный стих . Его широкое определение поэзии охватывает многое, что классицисты и пуристы считают витиеватой прозой, аш-шир аль-мантур ( поэзия в прозе ). Для Хулуси у Русафи была гипнотическая манера в его концерте с подавляющим чувством движения метра. У него была способность гипнотизировать свою аудиторию до такой степени, что слушатели часто произносили рифмованное слово перед поэтом. ^[40]

Как и в случае с его политикой и поэзией, религиозные взгляды Русафи также вызывали споры. Его вера в мистическое толкование ислама породила в 1934 году то, что Хулуси считает своим « Магнум опус» , « аль-Шахсийя аль-Мухаммадийа ау холл аль-Лугз аль-Мукаддас» («Личность Мухаммеда или разгадка священной загадки»). В нем он утверждал, что Пророк Мухаммед был един со Вселенной и Богом, и что его слово было словом Бога. Это была интерпретация Русафи принципа «откровения» и дала альтернативный взгляд на концепцию «посланника Бога». Его неортодоксальные религиозные взгляды были подхвачены его политическими оппонентами и использовались для разжигания оппозиции ему. Ситуация достигла апогея с публикацией « Раса» Русафи.иль аль-Таликат(Комментарии) в 1944 году. Это вызвало возмущение среди некоторых теологов и потребовало, чтобы он был «лишен иракского гражданства и сослан в Билад аль-Куфр (землю неверных)». Когда Хулуси был допрошен правительственными чиновниками, расследующими этот вопрос, он сказал им, что не видел в книге Русафи ничего, кроме доктрин монизма и суфизма , что он не знает, где находится Билад аль-Куфр, и что те, кто агитируют против Русафи сами должны быть в билад аль-джахль ва 'ль-та'ассуб (царство невежества и фанатизма). ^[40]

Избранные публикации [ править ]

• Нифоус Марида (Больные души), роман на арабском языке 1941 г.

  نفوس مريضة

• Бинт аль-Сирадж, Рихла ила Спания (Дочь шорника , Путешествие по Испании) 1952

  بنت السراج ، رحلة الى اسبانيا

• Абу-Нувас фи Амрика (Абу-Нувас в Америке) 1956

  أبو نؤاس في أمريكا

• Фанн ат-Тарджама (Искусство перевода) 1956

  فن الترجمة

• Дирасат фи аль-Адаб аль-Мукарин ва аль-Матахиб аль-Адабия (Исследования в области сравнительной литературы и западных литературных школ) 1957

  دراسات في الأدب المقارن والمذاهب الأدبية

• ат-Тарджама ат-Тахлилия (Аналитический перевод) 1957 г.

  الترجمة التحليلية

• ан-Нафита аль-Мафтуха: Сивар Мин аль-Шарк ва аль-Гарб (Открытое окно: изображения с Востока и Запада) 1958

  النافذة المفتوحة: ور من الشرق والغرب

• Дираса Хавл Шекспир (Этюд Шекспира) al-Ma'rifa Journal , Багдад 1960

  دراسة حول شكسبير ، مجلة المعرفة ، بغداد

• Ислам - наш выбор (1961)
• История Багдада (первая половина XVIII века). Работа над рукописью Абду ар-Рихмана ас-Сувайди (1962 г.)

  تاريخ بغداد لابن السويدي ، تحقيق صفاء خلوصي

• Fann al-Taqti 'al-Shi'ri wa al-Qafia (Искусство поэзии: композиция и просодия) 1963

  فن التقطيع الشعري والقافية

• аль-Mawaqi 'al-Goghrafia wa Asmaa al-A'laam fi al-Masrahiat al-Shakespeareia (Географические места и названия мест в шекспировских пьесах) 1964

  المواقع الجغرافية واسماء ألاعلام في المسرحيات الشكسبيرية

• Влияние арабов на концепцию платонической любви у Шекспира, Islamic Review , (октябрь 1966 г.)
• аль-Фасир ав Шарих Диван аби'т-Тайиб аль-Мутанабби Ли ибн Джинни (Разработка Дивана Абит-Тайиб аль-Мутанабби и комментарий Ибн Джинни) 1969

  الفسر و شرح ديوان أبي طيب المتنبي لابن جني

• Литературная история арабов ( Тарих аль-Араб аль-Адаби ), английский оригинал Рейнольда Николсона, переведенный на арабский Сафа Хулуси 1970

  تاريخ العرب الأدبي ، رينولد نكلسن ، ترجمة صفاء خلوصي

• Логическая основа арабской грамматики, Islamic Review , (июль / август 1970 г.)
• Арабские аспекты Шекспира. Параллельные тексты из Отелло и Макбета. Исламское обозрение (сентябрь 1970 г.)
• Сравнительное исследование шекспировской и арабской грамматики, Islamic Review , (октябрь / ноябрь 1970 г.)
• Джафар аль-Халили и история современного Ирака (1976)
• «Маруф аль-Рузафи в Иерусалиме» , на арабском и исламском языках: исторические, образовательные и литературные документы, представленные Абдул-Латифу Тибави, Исламский культурный центр в Лондоне (1977), стр. 147–152.
• Словарь современного идиоматического употребления. Англо-арабский. Национальное издательство, Багдад (1982)

• Нифоус Марида (Больные души) 1941

• Дирасат фи аль-Адаб аль-Мукарин ва аль-Матахиб аль-Адабия (Исследования в области сравнительной литературы и западных литературных школ) 1957

• Fann al-Taqti 'al-Shi'ri wa al-Qafia (Искусство поэзии: композиция и просодия) 1963

• Словарь современных идиоматических употреблений. Англо-арабский (1982)

Ссылки [ править ]