Кри́ве (лат. Criwe, Criue) — предположительно название верховных иерархов средневекового балтийского языческого жречества, которые имели резиденцию в Ромове, а затем в Вильне. Согласно сообщению Петра из Дуйсбурга, пруссами криве почитался словно папа римский, а его влияние распространялось вплоть до территорий, населённых литовцами и ливами. Основной жреческой функцией было поддержание непрерывности горения вечного огня, кроме того выполнял высшие судейские обязанности.
По ненадежной с научной точки зрения классификации, приведённой хронистом Симоном Грюнау, криве имел подчинённых жрецов, называемых вайделотами. В случае, если криве заболевал и не мог длительное время выполнять свои обязанности, он удалялся для того, чтобы совершить акт самосожжения, после чего вайделоты выбирали нового криве.
В источниках новейшего времени распространены такие варианты написания, как Криве Кирвайто (нем. crywen kirwaitho), Криве-Кривайто (прусск. krive krivaito), Кри́ве-Крива́йтис (лит. krivių krivaitis), Криве Кривейта (польск. Krywe Krywejta).
Само понятие криве (лат. Criwe) впервые было упомянуто в 1326 году Петром из Дусбурга в главе «De yodalatria et ritu et moribus Pruthenorum» своей «Chronicon Terrae Prussiae»[1], как имя верховного языческого иерарха пруссов. Пётр описывает его так[2]:
Было же посредине этого погрязшего в пороке народа, а именно в Надровии, одно место, называемое Ромов, ведущее название своё от Рима, в котором жил некто по имени Криве, кого они [то есть пруссы] почитали, как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле или повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литвины и прочие народы земли Ливонской. Такова была власть его, что не только он сам или кто-либо из сородичей его, но даже гонец с его посохом или с другим отличительным знаком, проходя по пределам вышеупомянутых язычников, был в великом почете у королей, нобилей и простого люда.
В рифмованной «Хронике земли Прусской» (1331—1335 годов) Николай фон Ерошин также неоднократно говорит о Криве, между тем «Хроника» Ерошина в значительной степени зависит от «Хроники» Петра[3], в основной своей части являясь поэтическим её переложением[4].