Куршский язык (старокуршский, куронский) — язык балтийского племени куршей. Был распространён в Курземе: балтийское побережье Латвии (до нач. XVII в.) и Литвы (до XV в., эта часть перешла к ВКЛ лишь в 1422, после чего куршский был поглощён жемайтским). Вытеснен латышским и литовским, оставив следы в их говорах. Сохранились ономастика, глоссы и, может быть, текст «Отче наш». Не до конца ясно относился ли язык к западно- или восточно-балтийским, хотя второй вариант объясняется скорее сильнейшим латышским и литовским влиянием. Возможно, оказал влияние на курсниекское наречие.
Вероятно, впервые курши упоминаются как Cori в «Житии Анскария» (лат. Vita Anscarii), написанном в IX веке[1].
К XIII веку, когда крестоносцы начали завоевание Прибалтики, курши занимали узкую полосу вдоль побережья Балтийского моря от низовьев Венты на севере до Немана на юге[2].
Куршский язык принадлежит практически к числу «топономастических». Топонимы, гидронимы и личные имена людей составляют основной и почти исчерпываемый ими запас куршских языковых элементов (однако не всегда достаточно надёжна идентификация этих элементов как именно куршских).
Исключением являются две очень различные совокупности фактов: с одной стороны, речь идёт о нескольких случаях, когда в старых чужеязычных текстах появляются квалифицируемые как «куршские» слова или даже фразы, ср. «der Preusse sagt mes kirdime (nos audimus), der Cur mes sirdime, der Littaw mes girdime» — здесь во всех случаях речь идёт о произношении выражения ‛мы слышим’, при том что все эти варианты этимологически тождественны: ‛прусс говорит mes kirdime, курш — mes sirdime и литовец — mes girdime’ (Prätorius. Deliciae Prussicae, 124, около 1690); или «der curische Preuss sagt szwintinna…» ‛куршский прусс говорит szwintinna’ (около 1690) и «der alte Preusz sagt wirdas, der Cur werdas, der Littau wardas» (около 1690) и т. п.) ‛старый прусс говорит wirdas, курш werdas, литовец wardas’ (речь идёт о слове ‛имя’); с другой стороны, в «Прусской Хронике» (1526) Симона Грюнау есть текст «Отче наш», считавшийся прусским, хотя В. Шмид (1962) называет этот текст старолатышским или даже куршским (ср. «Отче наш» в «Deliciae Prussicae» Преториуса).
Наконец, источником сведений о куршской лексике и (прежде всего) фонетике оказываются латышские и литовские «куронизмы» (в меньшей степени они известны в ливском языке и тем более в балтийском немецком). В этой области перспективы реконструкции фрагментов куршского словаря по данным диалектной лексики современных восточнобалтийских языков довольно значительны. Возможно, особую роль призваны сыграть данные леттизированных куршских говоров, долгое время находившихся в изоляции.