Sehnsucht (МФА: о файле) — характерное для немецкого романтизма смутное томление по недостижимому идеалу, по высшей действительности, по совершенной гармонии жизни и искусства. Традиционно (хотя и не вполне точно) переводится на русский язык словосочетанием томление (духа)[1].
«Томление духа» — ключевая философская и эстетическая концепция немецких романтиков. Это не Heimweh, то есть «ностальгия» (Weh — «горесть» и heim — «домой», то есть «желание возвратиться» к прошедшему, но определимому счастью); это желание, которое никогда не сможет достигнуть своей цели, так как она неведома, так как нет стремления познать её: это «страсть, неудержимое влечение» (Sucht) и «жаждать» (sehnen). Но даже сам глагол sehnen очень часто обозначает неосуществимое стремление, потому что оно является неопределённым, — жаждать все и ничего одновременно. Sehnsucht — это поиск самого желания, это желание жаждать; порыв, который воспринимается как по определению неутолимый и который именно через это находит в себе своё удовлетворение.
Томление как корень романтического сознания было осознано ещё Ф. Шлегелем[2]. «Жаждущий жаждать», то есть жить в состоянии чистого (потому что неосуществимого) желания, романтик страдает от своей обострённой чувствительности, но вместе с тем и получает от неё не всегда осознаваемое удовлетворение. Романтик живёт во власти контрастирующих впечатлений, которым он предается с тайным удовольствием и очень часто, даже не зная, сам поддерживает этот контраст. Для сознания романтика свойственна неразрешимая дихотомия, или биполярность. Романтик не стремится разрешить данные противоречия, а в случае снижения их остроты часто создаёт новые, потому как неразрешимая дилемма есть форма его существования.
Аналогичные ощущения свойственны романтикам и за пределами Германии. В знаменитом стихотворении 1822 года английский поэт Шелли образно определяет томление как желание ночной бабочки долететь до звезды[3]. Томление по метафизическим глубинам бытия, отличающее Новалиса и Шелли, характерно также для Леопарди в Италии, а в России — для Фёдора Тютчева[4]. Осознание недостижимости объекта томления часто оборачивается для поэта пессимистическим взглядом на мир — т. н. «мировой скорбью».
У большинства романтиков томление рано или поздно принимает более осязаемые, конкретные формы: ностальгии по былым, невозвратно ушедшим временам (чаще всего по Средним векам, как у Вальтера Скотта, Рихарда Вагнера и апологетов неоготики) либо идеализации далёких стран, чаще всего Италии[5]. Романтики от Гёте, Гофмана, Байрона, Пушкина до бесчисленных художников 1840-х гг. стремились в Венецию, Рим, Неаполь, которые представлялись им городами искусства — без той пропасти между эстетическим идеалом и повседневным бытом, которая ужасала их в собственных странах. В своём единственном романе Новалис воплотил «томление духа» в конкретном образе голубого цветка.