Тру́сость (трус — «тот, кто трясётся»[1]) — свойство характера, неспособность преодолеть страх[2] перед личной опасностью[3]. Трусость неразрывно связана с действием и понятием долга: если человек не должен предпринимать опасных для него действий, то уклонение от угрозы является не трусостью, а здравым смыслом, трус из страха не делает то, что должен[4].
Понятия храбрости и трусости не являются противоположностями; некоторые философы считают, что они занимают принципиально разные положения в этике: действия храброго человека выходят за пределы должного, в то время как трусость проявляется в неисполнении долга. Люди, не проявившие храбрости, отнюдь не обязательно трусы — они могут просто делать то, что должны[4]. Как отмечает К. Уолш, в повседневной речи использование эпитета «храбрые» в отношении части людей в группе обычно исключает использование «трусливый» по отношению к остальным представителям той же группы и наоборот: в обстановке терактов 9/11 те пожарные и полицейские, которые не пошли в здания Всемирного торгового центра, не считаются трусами, именно это позволяет считать пошедших в башни храбрецами[5].
Аристотель в «Никомаховой этике» связывал трусость с недостатком уверенности. Противоположностью трусости, избытком уверенности, Аристотель считал безрассудство, а «золотая середина», храбрость, характеризовалась должным балансом уверенности и страха[6]. В военном деле, однако, ассоциированная с безрассудностью поспешность не считается столь же серьёзным пороком, как трусость, поскольку командиру легче удержать избыток уверенности под контролем, и совершивший безрассудный поступок солдат скорее всего погибнет, а трус уцелеет — и продолжит сеять панику среди других[7].
Даже проповедники ненасилия считали, что трусость хуже насилия. М. Ганди в 1920 году сказал: «Когда выбор стоит исключительно между насилием и трусостью, я рекомендую насилие». Мартин Лютер Кинг также отмечает, что трусость — это зло большее, чем насилие[8].
Гражданское и военное правосудия относятся к трусости диаметрально противоположным образом. В гражданском законодательстве трусость считается настолько свойственной человеку, что ею обосновывается одно из обстоятельств, исключающих преступность деяния — крайняя необходимость. По словам Н. С. Таганцева, нельзя наказывать человека за то, что он не обладает особой душевной силой, геройством, за то, что чувство личной опасности подавляет его. Из этого правила делаются исключения, если лицо по своему званию или занятиям либо в силу требования закона обязано было перенести грозивший ему вред[3].
Все военно-уголовные кодексы в той или иной форме, наоборот, придерживаются общего правила: нарушение обязанностей службы из страха личной опасности наказывается как умышленное деяние. Кроме того, предусматривается целый ряд разнообразных деяний, существенным признаком которых является трусость — оставление поста в бою, бегство с поля сражения, добровольная сдача в плен — которые обычно рассматриваются как измена.