Honghuzi

В январе 1900 года, во время кампании боксеров (а в те дни хунхуцы были боксерами), мне довелось побывать на Великой китайской стене в Шан-Хайкване , когда группа из пяти сикхов, с двумя кули и телегой, проезжала мимо. ворота в поход за лесом. Вскоре после того, как один из кули бросился назад, настолько испуганный, что он едва мог говорить, и сообщил, что отряд конных хун-хутов напал на сикхов, которые по неосторожности не позаботились взять их оружие, унесли их и украли их. пони. Кули сбежали, спрятавшись в соседнем нулье . ^[4]

Это были «сапоги и седла», и за меньшее время, чем можно было бы написать, КоролевскийБенгальские уланы , белуджа и Gurkas роились над холмами в тщетной охоте на свои товарищ и боксер. Но они опоздали. Через несколько часов они оказались на месте пыток. Все было кончено. Остались только изуродованные останки их товарищей и бесчеловечный инструмент, совершивший свою смертельную работу.

Орудие смерти было чем-то вроде железной клетки высотой около восьми футов, сделанной из стержней, прикрепленных к небольшому кольцу у основания, чем-то напоминавшего стальной каркас зонта в увеличенном масштабе. Стержни были закрыты вокруг жертвы так же, как вокруг ручки закрытого зонта, и грубая гайка или винт наверху прижимали их друг к другу. В этом адском устройстве несчастные сикхи были вынуждены одного за другим, и когда винт был затянут и плоть жертвы торчала между прутьями, эти изверги срезали ее своими мечами, пока не пришел конец, и он пришел быстро. . ^[5]

В то время как мы были в Ньючванге, сообщения о набегах бандитов Хунг-хутз (в американских газетах их обычно называют Чун-чузе), буквально «Рыжие Бороды» Маньчжурии, хотя ни у одного из них нет рыжей бороды или каких-либо других борода стала настолько частой, что мой напарник, капитан Бойд, и я решили попытаться навестить их. Мы надеялись увидеть воочию характеристики и методы тех 10 000 или более партизан, которые на западе наводняют границу зоны боевых действий в Маньчжурии, терзают тыл и правый фланг русской армии, вынуждая ее в четыре раза увеличить казачью гвардию. в этом регионе для защиты своих поездов с припасами, а также беженцев из Порт-Артура в их попытках добраться до Мукдена через Синь-Мин-Тунг. ^[18]

У нас обоих были китайские паспорта, и капитан Бойд получил верительные грамоты от министра Конгера и властей Пекина для посещения генерала Ма, и китайские войска под его командованием собрались на границе, якобы для того, чтобы убедиться, что вторжение на нейтральную территорию Китая не должно произойти ни с одной из сторон. великих воюющих сторон. Генерал Ма является главнокомандующим китайскими войсками в этом регионе и по зависти судьбы командует 10 000 хун-хутов, которые теперь носят императорскую форму Китая как часть своей армии.

Хун-хуты - отличные всадники, хорошо конные и вооруженные, которые веками жили как разбойники и разбойники, бросая вызов авторитету Имперского правительства, бродя по своему желанию, взимая дань и не колеблясь ни перед чем в календаре преступлений в свершении. своих гнусных целей.

Главным грабителем этих банд в течение нескольких лет был некто Чунг Цор Линь, ныне имеющий звание полковника китайской армии. В течение двух лет Чанг и его группа последователей достигли столь полного владения ^[19]весь пограничный район Маньчжурии на несколько сотен миль, и правительство в истинно китайском стиле перестало им противостоять и заключило с ними соглашения, приняв их в состав китайской армии. Теперь это солдаты с хорошей репутацией, а ограбление на шоссе полуофициально признано одним из их достоинств.

Принятие бандитов в армию не изменило их привычек грабить и убивать, если это необходимо, и иногда солдаты продолжают свою работу индивидуально, когда они не грабят русских беженцев на пути в Сибирь и не беспокоят казаков. Помимо этих грабителей в форме, практически каждый крестьянин региона в это время года становится грабителем по собственному желанию. Когда посевы почти полностью вырастают, а каолян, разновидность кукурузного веника, имеет высоту от двенадцати до пятнадцати футов, крестьянин превращается в мародера и преступника. Этот основной урожай, каолян, служит прекрасным прикрытием для солдат или головорезов, и в августе по нему приходится проходить через ужасное испытание, когда термометр в девяностых годах и его высокий рост перекрывают свободную циркуляцию воздуха. Союзники ^[20]армии, среди которых были и американские войска, осознали это в 1900 году в своем утомительном походе из Таку в Тянь-Цзинь и Пекин, когда многие упали по пути от теплового прострации.

Когда каолян скрывает свои передвижения, крестьянин отказывается от своего законного призвания и, вооружившись любым удобным оружием, отправляется в одиночку или в компании нескольких близких по духу товарищей, чтобы грабить на шоссе или грабить маленькие деревушки поблизости от места. они живут. Когда к ним приходит успех, они объединяются в больших количествах и иногда сражаются с хун-хатзами, обычными бандами грабителей, или, возможно, временно присоединяются к ним. И эта дьявольская работа продолжается до тех пор, пока не придет время собирать урожай, когда они вернутся к своим семьям, которые, скорее всего, были ограблены во время их отсутствия. Когда угрожает опасность, крестьянские отряды разбегаются во всех направлениях в высоком каоляне или возвращаются в свои дома, как это делали филиппинцы, когда их резко преследовали американские войска, когда они сбрасывали свою униформу, которую носили,и стал amigos из-за практических преимуществ.^[21]

Именно для посещения этих организованных грабителей мы начали из Ньючванга. Это было довольно опасное приключение. Сообщалось, что некоторые из этих бандитов находились недалеко от Као-Пан-Цзы, и мы отправились в это место. Удача нас сразу же посетила. У меня случайно оказалась фотография Ли Хун Чанга и меня, сделанная во дворце старого вице-короля в Пекине незадолго до его смерти, последняя фотография старого государственного деятеля, которого я очень хорошо знал по нескольким визитам. в Пекин. Эта фотография была настоящим талисманом в нашем путешествии. В моем комплекте также были карманный операционный чемодан, шприц для подкожных инъекций и некоторые медицинские принадлежности для использования в экстренных случаях.

В первую же ночь мы остановились в китайской гостинице и нашли там зажиточного китайского торговца из Синь-Минь-Туна, направлявшегося в близлежащие горы в поисках здоровья. Он остро страдал от привязанности, которую я смог в какой-то мере ослабить. Узнав от моего мафу, что мы едем на север и очень хотим встретить хун-хутов, он посоветовал нам немедленно отправиться в Синь-Мин-Дун, где генерал ^[22]Чунг Цор Линь приказал и дал нам длинное рекомендательное письмо к своему «человеку номер один» в Синь-Мин-Дунге, которого он оставил руководить своим делом. Это письмо оказалось бесценным, так как на следующий день, доставив его, нас сразу же встретили как друзей и предоставили лучшие апартаменты на территории купеческого комплекса. К нам были приставлены слуги, и мы чувствовали себя комфортно, насколько позволяла ситуация. Русские солдаты по-прежнему патрулировали улицы через нерегулярные промежутки времени, и временами город наполнялся беженцами, прибывшими из Порт-Артура, Чефу или Тянь-Цзина в специальных поездах с юга, направлявшихся в Мукден или Сибирь. Синь-Минь-Дун был конечной станцией железной дороги и соединялся в Каопанг-Цзы с главной линией от Тянь-Цзиня.Намерение состоит в том, чтобы построить дорогу примерно на двадцать миль дальше, чтобы соединиться с главной линией в Мукдене. Именно через эту брешь в системе железных дорог примерно в двадцати милях беженцам пришлось бежать.

Когда мы прибыли в СиньМин-Дун, шел дождь, и состояние дорог было почти неописуемым. На мили у нас не было ^[23]видел камень размером с яйцо, так как долина Ляо является аллювиальной и ровной, как равнина. С его обильным урожаем каоляна это выглядело как сцена в кукурузном поясе Айовы или Канзаса; но небольшой дождь на засаленной, рыхлой почве, смешанный прохождением нескольких китайских телег, делает эти дороги похожими на болота, часто непроходимые. Однако они быстро высыхают, но это было жалкое зрелище видеть длинные составы двухколесных телег, которые тащили пять или семь ослов или мулов, каждый из которых был завален вещами беженцев, часто преодолевая их женщинами с маленькими детьми, в то время как люди шли и старались подбодрить друг друга песнями в унылых двадцати милях до Мукдена. Многие из этих групп, оставленные без присмотра войск, подвергались нападениям и грабежам со стороны хун-хутов на этом ужасном пути.

В отведенных нам комнатах на территории нашего торгового друга мы нашли груду гигантских петард, причем эта куча была почти такой же большой, как пианино. Я предложил купить их для взрыва в честь того, что мы называем американской оккупацией этого места. Там мы были с казаками на севере и востоке, | ^[24] Японцы на юго-востоке, китайские солдаты под командованием генерала Ма на западе и северо-западе, и грабители хун-хутз повсюду вокруг нас, и мы не можем сказать ни одного слова ни на одном из языков, которые используют эти несколько человек. Наш переводчик был единственным связующим звеном между нами и тем далеким миром, в котором мы оказались.

Мы спросили цену всей партии петард. Они не могли понять, как мы могли хотеть так много. Наконец они привели свиту клерков со своими любопытными счетными машинами, и мы узнали, что стопка обойдется нам примерно в 31 рубль. Я был за то, чтобы купить участок и подарить туземцам на праздник. Китайцы очень любят шум взрывающихся петард. Капитан Бойд, однако, предположил, что взрыв такого большого количества людей может заставить соседние воюющие стороны налететь на это место, полагая, что идет бой пехоты и что нас могут сожрать. Поэтому мы закупили лишь небольшое количество и, к большому удовольствию туземцев, раздали их на увольнение из ^[25].длинные бамбуковые шесты. Какой большой шум они все производили! Это укрепило наше положение в обществе. Все тут же стали нашими друзьями. Китайцы враждебно настроены по отношению к русским, и это увлечение повеселением привело к большому счастью для нас, так как на следующий день группа казаков, которые каким-то образом слышали о нашем присутствии и подозревали нас в японских шпионах, прошли через город в поисках нас, но ни слова о нашем скрытом местонахождении они не смогли бы узнать от туземцев. Эти петарды связали язык каждому жителю деревни и сделали их нашими друзьями.

На следующее утро после нашего прибытия мы посетили Чи Фу, префекта местности, имя которой было Цунг Зао Ку, и были тепло приняты. Затем нас представили великому бывшему бандиту всей Маньчжурии, главному грабителю хун-хутов, которого его последователи называли генералом Чунг Цор Линь, человеку, которого мы больше всего хотели видеть, человеку, который прежде был ужасом для всех. в этом регионе, но который теперь, как я уже сказал, имел звание и вознаграждение ^[26] полковника китайской армии. Его ямен соседствовал с яменем префекта.

Мы нашли генерала красивым парнем, гибким и грациозным, и таким кротким, воспитанным человеком, который никогда не перерезал себе горло или отправил душу на небеса. Он заставил нас чувствовать себя как дома в своем роскошном ямене, и множество глотков превосходного чая было заварено в его изысканном старинном пекинском заварочном чайнике и подано в соответствующих чашках, пока мы восхищались прекрасными образцами Чиен Лунг Фуин и других фарфора. Особенно мне понравились две бесценные полихромные бутылки из-под груш Мин, которые стояли у его покрытого бархатом конга, или кирпичной кровати, напоминающие плоскую голландскую печь. Он заметил мой интерес и выразил свою признательность, заказав единственную бутылку хорошего вина (старой хорошей мадеры), которую я пробовал в Маньчжурии. Мой мафу Ван был прекрасным переводчиком. Капитан Бойд вскоре приказал генералу, его кавалерии и пехоте выстроиться в очередь к кодаку.после чего он сказал нам, что мы его гости и можем свободно перемещаться по стране, только мы никогда не должны оставаться без присмотра или без оружия.

Вызвав старшину, он приказал поставить охрану ^[27].

Дружеские отношения наладились, и мы провели интересный вечер. К нам приехал Чанг Лин Лунг, гость Чи Фу. Его дом находится в Мукдене. Он уехал оттуда после того, как начались боевые действия и когда увеличивающееся число русских сделало для него опасным оставаться. Он много рассказывал нам о Чанге, говоря, что еще несколько лет назад он правил всей этой территорией железной рукой, как бандит, делая все, что ему заблагорассудится, к западу от реки Ляо. Когда Китай поглотил его и его сторонников в свою армию, он получил от правительства достаточно щедрое пособие, чтобы хорошо оплачивать своих людей, правительство поставляло оборудование, в то время как каждый мужчина снабжал своего скакуна и давал себе пищу. ^[28]

От Чанга мы узнали то, о чем подозревали раньше: что этими грабителями теперь действительно руководят японцы. Их было около 300 человек, а его непосредственным охранником был Чанг. Было не менее восьми японских офицеров, руководивших действиями другого отряда, который мы посетили. Говорят, что Чангу за все это хорошо заплатили; его последователи, вероятно, ничего не получили, кроме случайной возможности грабить русских беженцев, когда они бежали на север. Некоторые японские офицеры были замаскированы под китайцев и работали очень эффективно. Их партизанская война вызвала серьезное затруднение для армии Куропаткина, грабя поезда с припасами и заставляя двойную охрану на линиях связи, а также дополнительную защиту его правого фланга и тыла.Действия этого отряда несколько напоминали действия Мосби и его людей во время нашей Гражданской войны.

За два дня до нашего приезда группа русских подверглась нападению 200 таких бандитов в семи милях от Сю-Минь-Туна. Пятеро были убиты и четверо обезглавлены, их головы отнесли в лагерь на копьях. Эта же ^[29] банда уничтожила казачий конвой, который гнал 1000 голов скота и пони в русские войска, и захватил все стадо. Более 1000 казаков в отместку совершали набеги на регион, находившийся в десяти милях отсюда, но их усилия были бесполезны.

С самого начала Чанг проявил к нам необычайное внимание. Трубы вызвали всю его гвардию из 300 человек. Был большой переполох, и вскоре вся экипировка так называемых солдат была выстроена для нашего осмотра и разработки кодака. Затем была вызвана особая охрана из двадцати человек, по десять на каждого из нас, и предоставлена ​​в наше распоряжение. На следующее утро мы вместе с охраной начали экскурсию по достопримечательностям. План состоял в том, чтобы посетить одну из соседних групп, но мы были прерваны примерно в пяти милях к северо-востоку от СиньМин-Туна появлением нескольких казачьих разведчиков, и мы быстро удалились в противоположном направлении. Мы оказались в интересном положении. С первой ширмой японских разведчиков в нескольких милях к юго-востоку от нас, русские и казаки впереди и на севере, хун-хижины на западе и юге… ^[30][...]

Ночью, когда мы прибыли в Ков-Пангцзы, пять японских офицеров при поддержке нескольких хун-хутов вошли в железнодорожный поезд и взяли из него китайского переводчика, который служил русским во время боксерской войны. Они отвели его на близлежащее поле Каоляна и выстрелили в него пять раз, оставив его тело непогребенным на два дня. Я не знаю, что в итоге с этим произошло, но несколько дней спустя они предприняли такую ​​же самовольную процедуру с Чин Шо Шаном и восемьюдесятью его последователями в качестве поддержки. ^[31]