Еги́петские воро́та сооружены в египтизирующем стиле в 1827—1830 годах на въезде в Александровский парк Царского Села со стороны бывшей слободы Большое Кузьмино (Пушкин) по проекту шотландского архитектора Адама Адамовича Менеласа. Расположены на стыке Дворцовой улицы, Октябрьского бульвара и Петербургского шоссе.
Проект «ворот в полуциркуле против Кузьминской дороги», представленный А. А. Менеласом, утверждён императором Николаем I 11 декабря 1826 года[1].
Башни являлись сторожевыми помещениями — кордегардиями (караулками) и завершены плоской кровлей. На крышу выходит печная труба от внутреннего отопления. Кордегардии сложены из кирпича, в каждый пилон было уложено до 65 тысяч штук кирпича.
После постройки в 1900—1902 годах третьей ветки железной дороги от Витебского вокзала до Царского павильона («Императорского пути»), железнодорожные пути стали проходить прямо у ворот. После революции пути были разобраны. Накануне Великой Отечественной войны ворота отремонтировали, однако, в ходе боевых действий они получили значительные повреждения. Последняя реставрация осуществлена в 1980-е годы. Благодаря найденным Н. Н. Ефремовой архивным документам и иконографическим материалам воротам возвращён первоначальный цвет: по замыслу А. Менеласа поверхность чугуна была имитирована под песчаник[2]. Тогда же проезжую часть перенесли на территорию вокруг ворот.
Одна из башен была жилой вплоть до 1985 года, в ней проживал (до своей смерти) некто В. В. Игнатов, работавший сторожем в Ленинградском сельскохозяйственном институте, расположенном неподалёку от ворот. На первом этаже были прихожая и туалет, на втором кухня и комната 7—8 м2, на третьем комната 10—12 м2; отопление было печное, водопровод отсутствовал, за водой приходилось ходить на колонку. Адрес прописки В. В. Игнатова выглядел как «город Пушкин, дер. Большое Кузьмино, Египетские Ворота».
Появление столь необычного памятника египтизирующего стиля на границе Санкт-Петербурга и Царского Села объясняется особым императорским заказом и иконографической программой, сочинённой императором Николаем I в первую годовщину таинственного ухода от бремени власти императора Александра I. Памятник «стал данью памяти императора Николая своему старшему брату»[3]. Отсюда «египетский стиль», связанный с мистической символикой египетской «Книги мёртвых». В архитектуре сооружения соединились характерные для «запоздалого классицизма» (определение И. А. Фомина) две актуальных для того времени тенденции — ампира и историзма. Если художники французского ампира стремились к точному воспроизведению египетских мотивов, то в Царском Селе появился памятник оригинальный по форме, необычный по содержанию, выполненный в новых материалах и технике.