Александр Зиновьев

Александр Зиновьев
Александр Зиновьев
Родившийся	29 октября 1922 г. Деревня Пахтино, Костромская губерния , Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика , Советский Союз
Умер	10 мая 2006 г. (83 года) Москва , Российская Федерация
Национальность	Советский Союз , Российская Федерация
Образование	Доктор философских наук (1962) профессор
Альма-матер	МГУ (1951)
Награды	Орден Красной Звезды Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» Медаль «За освобождение Праги». Медаль «За взятие Берлина».
Школа	Европейская философия Философия ХХ века
Основные интересы	Социология , Социальная философия , Политическая философия , Этика , Логика
Известные идеи	Законы социальности, общности , человейника , сверхобщества , сложной логики.
Влияния Гегель , Токвиль , Маркс , Гюго , Лермонтов , Герцен , Чернышевский
Под влиянием Георгий Щедровицкий , Борис Грушин , Александр Ивин, Юрий Левада , Джон Эльстер , Вадим Цымбурский, Абдусалам Гусейнов, Андрей Фурсов
Подпись

Александр Александрович Зиновьев ( русский : Александр Александрович Зиновьев, 29 октября 1922, Pakhtino Village, Чухлома уезд, Костромская губерния - 10 мая 2006, Москва ) был русский философ, писатель, социолог и журналистом.

Выходец из бедной крестьянской семьи, участник Великой Отечественной войны , Александр Зиновьев в 1950-1960-х годах был одним из символов возрождения философской мысли в Советском Союзе. После публикации на Западе экранизации книги « Зияющие высоты », принесшей Зиновьеву мировую известность ^[1], в 1978 году он был выслан из страны и лишен советского гражданства. Он вернулся в Россию в 1999 году.

Творческое наследие Зиновьева насчитывает около 40 книг, охватывает ряд областей знаний: социологию , социальную философию , математическую логику , этику , политическую мысль. Большинство его работ сложно отнести к какому-либо направлению, поставить в какие-либо рамки, в том числе академические. Получив известность в 1960-х годах как исследователь неклассической логики.В ссылке Зиновьев был вынужден стать профессиональным писателем, считая себя прежде всего социологом. Работы в оригинальном жанре «социологического романа» принесли Зиновьеву международное признание. Часто его характеризуют как независимого русского мыслителя, одного из крупнейших, самых оригинальных и неоднозначных деятелей русской общественной мысли второй половины ХХ века.

Антисталинский в молодости, Зиновьев на протяжении всей жизни занимал активную гражданскую позицию, подвергая свои произведения резкой критике сначала советской системы , затем российской и западной , а в конце жизни - процессов глобализации . Мировоззрение Зиновьева отличалось трагедией и пессимизмом. На Западе, как и в России, его нонконформистские взгляды подверглись резкой критике.

Биография [ править ]

Детство и юность [ править ]

Александр Александрович Зиновьев родился в селе Pakhtino в Чухломском районе Костромской губернии в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике (ныне Чухломский район из Костромской области ). Он был шестым ребенком Александра Яковлевича Зиновьева, рабочего, и Аполлинарии Васильевны (урожденной Смирновой). Предки Зиновьева, впервые упомянутые в документах середины 18 века, были государственными крестьянами . Отец Зиновьева большую часть времени работал в Москве, но жил в деревне. Это дало ему вид на жительство в Москве, что, вероятно, спасло его семью от репрессий во время раскулачивания.. До революции Александр Яковлевич был художником, украшал церкви и писал иконы, а затем перешел на отделочные работы и трафарет. Зиновьев несколько пренебрежительно назвал профессию отца «художником». Александр Яковлевич очень интересовался искусством. Он снабжал своих детей принадлежностями для рисования, иллюстрированными журналами и книгами. Мать Зиновьева происходила из обеспеченной семьи, владевшей недвижимостью в Санкт-Петербурге. Зиновьевы, дом которых стоял в центре села, пользовались уважением в районе и часто принимали гостей. Биографы подчеркивают роль матери в формировании личности Александра: Зиновьев с любовью и уважением вспоминал ее житейскую мудрость и религиозные убеждения, определявшие правила поведения в доме. ^{[2] [3]}Однако семья не была религиозной. Его отец был неверующим; его мать, хотя и была верующей, к церковным обрядам была равнодушна. С детства Александр стал стойким атеистом , всю жизнь взирая на Православие, церковь и ее духовенство с отвращением. Он считал атеизм единственной научной составляющей советского марксизма . ^[4]

Александр с раннего детства отличался способностями, его сразу перевели во второй класс. Когда дети подросли, отец отвез их в столицу. В 1933 году после окончания начальной школы Александр по совету учителя математики был отправлен в Москву. Он жил с родственниками в 10-метровом подвальном помещении на Большой Спасской улице. Из-за непрактичности отца ему приходилось заниматься хозяйственными вопросами. ^[4] нищенские условия жизни в сочетании с интересными занятиями; В те годы советское государство активно модернизировало школьное образование , реформы сопровождались пропагандой его социальной значимости.. Александр учился успешно; ему больше всего нравились математика и литература. Участие в рисовальном кружке не получилось - его рисунки раскрыли черты карикатур, путаница произошла с перерисовкой портрета Сталина для сталинской комнаты; Опыт в драматическом кружке тоже оказался неудачным (у Александра не было ни слуха, ни голоса). Кроме того, он много читал, был завсегдатаем библиотек; он читал классику, как отечественную, так и зарубежную. Уже в старших классах он был знаком с большим количеством философских работ - от Вольтера , Дидро и Руссо до Маркса , Энгельса и Герцена.. Из русских классиков Зиновьев особо выделял Лермонтова , многие его стихи знал наизусть; от современных авторов - Маяковский . Самым понятным и близким зарубежным писателем был Гамсун («Голод»). Как отмечает биограф Павел Фокин, Зиновьева привлекали одиночество и гордость индивидуалистических персонажей, что способствовало формированию чувства собственной исключительности. Он начал сознательно культивировать эту позицию крайнего индивидуализма, хотя позже всегда отрицал это, называя себя «идеальным коллективистом». ^{[3] [4] [2]}

Как отмечают биографы, в юности Зиновьев был охвачен желанием «построить новый мир» и верой в «светлое будущее», его увлекали мечты о социальной справедливости, идеи равенства и коллективизма , материальный аскетизм; его кумирами были Спартак , Робеспьер , декабристы и народники. Как писал Константин Крылов, идеи соответствовали его личному опыту: Зиновьев вспоминал, что «он был нищим среди нищих», подчеркивая, что коммунистическая утопиябыла идея нищих. С одной стороны, социальные, культурные и экономические изменения, произошедшие в 1930-е годы, внесли вклад в оптимизм; с другой стороны, Александр заметил и увеличивающееся неравенство, увидел, как живут семьи партийных и государственных чиновников; обратил внимание на то, что в продвижении по социальной шкале наиболее успешными оказались активисты, демагоги, болтуны и мошенники; наблюдал дискриминацию крестьян по сравнению с рабочим классом, деградацию села и формирование нового «крепостного права» колхозов , свидетелем чего он стал, приезжая на каникулы в Пахтино. ^{[4] [3]} Впечатлен знаменитой книгой Радищева, он хотел написать обличительное «Путешествие из Чухломы в Москву»; в 1935 году, после обнародования проекта сталинской конституции , он в шутку придумал вымышленную конституцию, в которой «бездельники и глупцы» имели «право на такие же оценки, как и отличники» (история вызвала школьный скандал, но дело замяли). Как пишет Павел Фокин, «подвиги и подлость» советского общества , противоречия и проблемы повседневной жизни вызвали «духовный бунт». ^[3]По мнению Константина Крылова, разочарование в практической реализации идеалов коммунизма не побудило молодого Зиновьева отрицать саму идею коммунизма или искать другие идеалы. Он выбрал третий путь, заключив, что зло неизбежно присуще социальному миру и что этот мир по своей сути является злом. Эта позиция позже повлияла на его социологию. ^[4]

В комсомоле Зиновьев был членом школьного комитета, отвечал за издание сатирической газеты. На выбор философии в качестве будущей специальности повлиял преподаватель социальных наук, аспирант Московского института философии, литературы и истории - главного гуманитарного вуза тех лет в Советском Союзе. Вместе со своим учителем Александр начал изучать труды Маркса и Энгельса, увлекся диалектикой . После окончания школы в 1939 году с отличием поступил в Московский институт философии, литературы и истории (другие варианты - математика и архитектура). ^[3]Среди его однокурсников были впоследствии известные философы Арсений Гулыга, Игорь Нарский, Дмитрий Горский, Павел Копнин. Атмосфера в институте, кузнице «борцов идеологического фронта», была тяжелой. Зиновьев был почти без средств, скудной стипендии не хватало, отец перестал ему помогать. Как пишет Павел Фокин, Зиновьев находился в состоянии физического и нервного истощения. В поисках ответа на вопрос, почему провозглашенные светлые идеалы коммунизма расходятся с действительностью, Зиновьев задумался о фигуре Сталина: «Отец народов» стал причиной извращения коммунистических идеалов. ^[3]

Ранний антисталинизм. Годы войны [ править ]

По воспоминаниям Зиновьева, еще в школе у ​​него возникла идея убить Сталина, которую он неоднократно обсуждал с близкими друзьями; «План» провалился, потому что не нашли оружия. В Московском институте философии, литературы и истории на очередном комсомольском собрании в конце 1939 года Зиновьев эмоционально говорил о бедах и несправедливостях, имевших место в деревне, открыто критиковал культ личности Сталина . Зиновьева отправили на психиатрическую экспертизу, а затем исключили из комсомола и Московского института философии, литературы и истории. По его воспоминаниям, его арестовали и допросили на Лубянке.. Зиновьев напомнил, что следователи были уверены, что кто-то внушил ему его взгляды, поэтому они планировали отпустить его, чтобы раскрыть всю антисоветскую группировку. При переводе в одну из квартир НКВД Зиновьеву удалось бежать. Он прятался в разных местах: на время уехал в Пахтино, потом скитался, а потом вернулся в Москву. В конце 1940 г. он вступил в ряды Красной Армии, чтобы избежать преследований. В военкомате он назвался «Зеновьев», заявив, что потерял паспорт. ^{[2] [3] [4]}

Впоследствии Зиновьев не раз возвращался к этому рассказу, в том числе в своих воспоминаниях «Исповедь изгоя», назвав тот год «годом ужаса». Этот эпизод биографии в общих чертах упоминается в энциклопедических публикациях, его достоверность, как правило, не подвергается сомнению биографами и комментаторами. Павел Фокин отметил, что документы задержания и обыска не сохранились, поэтому установить точную хронологию событий сложно. ^{[3] [5]} Константин Крылов отметил, что искренность и отсутствие героизма в описании событий свидетельствует в пользу их достоверности. ^[4]Швейцарский литературный критик Жорж Нива считал, что Зиновьев позже построил свою биографию вокруг комплекса террориста, бунт которого оставался воображаемым. В результате вся его жизнь превратилась в ожесточенное сопротивление ходу истории, в данном контексте неважно, было ли на самом деле спланировано убийство Сталина. ^[6]

Зиновьев большую часть войны провел в Ульяновском авиационном училище. Изначально служил в Приморском крае в составе кавалерийской дивизии . Весной 1941 года войска перебросили на запад, ему засчитали танкистом в танковый полк. Накануне 22 июня передовой отряд отправили в летное училище в Орше, которое вскоре было эвакуировано в Горький, а в начале 1942 года - в Ульяновское военное авиационное училище летчиков. В авиационной школе Зиновьев проучился почти три года, в основном в запасе. Он научился летать на биплане, позже - на Ил-2 . В Ульяновске у него родился сын Валерий (1944). В конце 1944 года окончил авиационную школу и получил звание «младший лейтенант». ^[3]Воевал в составе 2-го гвардейского штурмового авиационного корпуса, первый боевой вылет на Ил-2 состоялся в марте 1945 года при взятии Глогау . Участвовал в боях в Польше и Германии, награжден орденом Красной Звезды . Война закончилась в Грассау 8 мая. Зиновьев вспоминал, что полеты были приятными: мне нравилось чувствовать себя владельцем боевой машины, сбрасывать бомбы, стрелять из пушек.и пулеметы; страх погибнуть облегчался осознанием того, что «это только один раз». После войны служил год на территории Чехословакии, Венгрии, Австрии. Зиновьев разочаровался в бессмысленности службы в армии, неоднократно пытался уволиться, но безуспешно. Шесть лет в армии дали Зиновьеву богатый материал для понимания советского общества, наблюдения за социальными отношениями и динамикой, армия представляла собой масштабную социальную лабораторию, в которой проявлялись или даже карикатурировались особенности социальных процессов. ^[3]

МГУ и аспирантура (1946–1954) [ править ]

После увольнения из армии в 1946 году Зиновьев увез свою мать и младших братьев из села в Москву. Ему удалось восстановиться на философском факультете МГУ, с которым был объединен Московский институт философии, литературы и истории. Приходилось искать случайные заработки - стипендии не хватало. Во время учебы Зиновьев успел поработать грузчиком, экскаватором, сторожем, занимался изготовлением фальшивых хлебных карточек и сдавал кровь . В 1950–1952 преподавал в школе логику и психологию. ^{[2] [3]}Он изначально не планировал философскую карьеру, он думал стать писателем. Он написал «Повесть о долге» (или «Повесть о предательстве»), главным героем которой был информатор - «разоблачитель врагов». Зиновьев отнес рукопись в журнал « Октябрь» , где работал Василий Ильенков, отец Эвальда Ильенкова , и в « Новый мир », возглавляемый Константином Симоновым . Отзывы рецензентов были отрицательными, и Зиновьев уничтожил рукопись по совету Симонова. Как пишет Павел Фокин, неудача сильно подействовала на Зиновьева, он вел безудержный образ жизни: пил, не следил за своим здоровьем. Работа в стенгазетепомогли ему выйти из ситуации и сосредоточиться на философии, где он начал писать эпиграммы , пародии, юмористические стихи и писал красочные «жизненные истории», которые, как отметил Павел Фокин, казались настолько правдоподобными, что даже автор иногда верил в них. ^[3]

В послевоенные годы философский факультет находился «в авангарде» идеологического фронта - «крупнейшим событием» стало выступление секретаря ЦК Андрея Жданова (1947 г.), за которым последовало укрепление партийной позиции. роль в философском образовании. Проводились конференции по изучению творчества Сталина, в 1948 году широко отмечалось десятилетие «блестящего сталинского труда» - « Краткого курса истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) ». Зиновьев учился в основном на «отлично», усвоить марксистские тексты не составляло большого труда; он изучал Канта , Маркса и Гегеляперед войной. Учителя были предметом его насмешек и популярных среди студентов сатирических карикатур, его афоризмы были частью философского фольклора; он был склонен к самоиронии. По воспоминаниям Вадима Межуева, Зиновьев выиграл конкурс на лучшее определение материи: «материя - это объективная реальность, данная нам в ощущениях Богом». Зиновьев с иронией вспоминал, как «косноязычный маразматик Бугаев» с первых классов внушал ученикам превосходство над всей предыдущей философией; Другой объект насмешек, Белецкий, указал через окно в «объективную правду» - Кремль. Исключение составил историк философии Валентин Асмус , с которым Зиновьев всю жизнь поддерживал теплые отношения. ^{[3] [7] [8]}

Самым близким другом не слишком сентиментального Зиновьева был Карл Кантор. Дружба с Эвальдом Ильенковым, который учился на старшем курсе, скорее представляла собой соперничество: оба были интеллектуальными лидерами студенческих компаний (теоретические беседы часто велись в столовых), к которым позже добавились Борис Грушин , Мераб Мамардашвили , Георгий Щедровицкий , Александр Пятигорский , Лен Карпинский, Юрий Карякин, Юрий Левада. По воспоминаниям Пятигорского, Зиновьев «стал для меня всем на факультете». Как писал Карл Кантор, у Зиновьева не было конкретного предмета, он преподавал критический взгляд на догматизм марксистско-ленинской учебной программы, рассматривая привычные темы под новым, часто неожиданным углом. Его склонность к независимому мышлению привлекала как студентов, так и аспирантов, иногда даже учителей, включая Асмуса. Карл Кантор вспоминал: ^[3]

... он сказал мне в 1948 году, что Энгельс был первым вульгаризатором марксизма. Я ответил: «Саша, бойся Бога, как так? Энгельс сделал то, то ...». «Все это правильно, - продолжал он, но вы читаете« Диалектику природы », - это полная чушь, вся диалектика природы надумана, вы найдете что-то подобное у Маркса?». Это воспоминание об одном моменте такого критического удара по сознанию, в отличие от того, что было сказано. Он презирал труд Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», называл его «Мцизм-мцизм». «Вы пробовали, - спрашивает он меня, - когда-нибудь читали Маха и Авенариуса ?» Я говорю - «Я не пробовал». Он говорит: «Попробуйте. Они на десять голов выше Ленина, который их критикует.Он критикует Богданова . Вы читали Богданова? »И др.

В повседневной жизни Зиновьев не скрывал антисталинских взглядов, открыто и последовательно осуждая, например, антисемитскую кампанию . ^[9] Как вспоминал Александр Пятигорский, Зиновьев «ничего не боялся»; он был одним из немногих, кто продолжал общаться с Карлом Кантором в разгар борьбы с космополитизмом, демонстративно выпуская «антисемитские» анекдоты в адрес своего друга. Георгий Щедровицкий напомнил, что Зиновьев ненавидел советский социализм, в котором социалистические принципы накладывались на архаичные социальные структуры (массовый кабальный труд и лагеря).), но соответствовало национальному характеру и культурным традициям. Пессимизм усиливался тем, что социализм рассматривался как неизбежное и безальтернативное будущее человечества. В будущем обществе Зиновьев не видел себе места, потому что не относил себя ни к какому классу и считал, что выжил чудом. Константин Крылов, комментируя воспоминания Щедровицкого, относил Зиновьева к жертвам русской революции и противопоставлял его в этом смысле Щедровицкому, который признавал, что его личные перспективы были более оптимистичными из-за социального статуса. ^{[3] [4]}

На третьем курсе Зиновьев заинтересовался логикой « Капитала» , Марксу посвятили его диплом. Окончив в 1951 году с отличием университет, поступил в аспирантуру. В «Капитале» Зиновьева интересовала скорее логическая структура, чем экономическое или политическое описание капитализма, в диссертации рассматривались логические приемы, используемые Марксом. В советской догме предмет исследования Зиновьева, как и аналогичного исследования Ильенкова, назывался « диалектической логикой».Владислав Лекторский связывает поворот Зиновьева и Ильенкова с изучением теоретического мышления и методологии с убеждением, что строгое знание может повлиять на бюрократический «реальный социализм» и реформировать советскую систему. По словам Павла Фокина, обращение к логике было актом самосохранение в условиях советской действительности, нежелание заниматься идеологической пропагандой в рамках исторического материализма - логика была вне партийных или классовых интересов ^[3].

В 1952 году Зиновьев и его ученики Грушин, Мамардашвили и Щедровицкий создали Московский логический кружок. Участники попытались разработать так называемую «генетически значимую» логику - альтернативу полуофициальной диалектической логике и формальной логике. Деятельность кружка проходила на фоне возрождения атмосферы на философском факультете после смерти Сталина. В начале 1954 года состоялась дискуссия на тему «Разногласия по вопросам логики», которая выделила из круга «диалектиков», формальных логиков и «еретиков» - так называемых «станковых художников». В другом разговоре Зиновьев произнес известную фразу о том, что «раньше буржуазные философы объясняли мир, а теперь советские философы этого не делают»,что вызвало аплодисменты аудитории. После обсуждения членов группы вызвали вКомитет госбезопасности , но репрессий не было. ^[3] Зиновьев к.э.н. Дипломная работа «Метод восхождения от абстрактного к конкретному» (на материале «Капитала» Карла Маркса) дважды «заваливалась» на Ученом совете факультета, с третьего раза можно было защититься, уже в Высшей аттестации. Комиссия ^{[8] [10]} в сентябре 1954 г. Противодействие «старичков» уравновешивалось поддержкой министра культуры академика Георгия Александрова, которую ему удалось добиться через Карла Кантора. Противниками выступил Теодор Ойзерман.и Павел Копнин, аспиранты Мамардашвили, Грушин и Щедровицкий поддержали защиту Зиновьева. Текст диссертации впоследствии был многократно переиздан в самиздате и опубликован только в 2002 году. Перипетии тех событий Зиновьев гротескно описал в романе «Накануне рая». ^{[3] [4]}

В 1951 году Зиновьев женился, в 1954 году у него родилась дочь Тамара, через год супруги получили небольшую комнату в коммунальной квартире. Брак был отчасти рассчитан (Тамара Филатиева была дочерью сотрудника НКВД), отчасти по любви, но семейная жизнь не сложилась - у каждого были свои профессиональные интересы, и непонимание росло. Ситуация усугублялась продолжающимся пьянством Зиновьева. ^[3]

Карьерный взлет: наука и преподавание (1955–1968) [ править ]

Зиновьев постепенно потерял интерес к логическому кругу, где Щедровицкий перешел на роль вождя. У Зиновьева были свои амбиции, его не устраивал «колхозный» и «партийный» модельный кружок (по Павлу Фокину). В 1955 г. он получил должность младшего научного сотрудника Института философии АН СССР (сектор диалектического материализма ), где чувствовал себя комфортно. ^[3]Институт был в первую очередь идеологическим учреждением с жесткими порядками, но определенное возрождение (по словам Владислава Лекторского) философской мысли в 1950-х годах позволило заниматься наукой, в том числе в области логики, что признавал Зиновьев. Во второй половине 1950-х гг. Происходило становление логической науки ^[11] , издавались учебники, сборники, коллективные монографии, проводились методические семинары. ^{[3] [10]} Зиновьев активно занимался научной работой, но первые статьи отклонялись на отраслевых собраниях, что, по словам Павла Фокина, было отголоском истории преследовавшегося тогда Ильенкова. Одноклассники (Мамардашвили и другие) обдумали выбор математической логики.как академическая карьера как отход от борьбы в направлении безопасности и благополучия; Ученик Зиновьева Юрий Солодухин обратил внимание на его разочарование в спекулятивной природе марксизма. ^[3]

Первые публикации состоялись в 1957 году, через год одна из статей вышла на чешском языке. За пятнадцать лет (1960–1975) Зиновьев опубликовал ряд монографий и множество статей по неклассической логике . Академическая карьера развивалась стремительно: в 1960 году Зиновьев стал старшим научным сотрудником, в ноябре 1962 года единогласным решением Ученого совета Института философии АН СССР получил докторскую степень за исследование «Логика философии». высказывания и теория вывода ». Противниками защиты выступили Валентин Асмус, Софья Яновская и Игорь Нарский. В 1958–1960 читал спецкурс «Философские проблемы естествознания» в Московском физико-техническом институте., с 1961 г. - спецкурс в МГУ (философский факультет). В 1966 году получил звание профессора, в 1967–1968 по совместительству заведовал кафедрой логики философского факультета МГУ. В 1968 году он вошел в редколлегию журнала « Проблемы философии» , годом позже - в Ученый совет по проблемам диалектического материализма Института философии АН СССР. К середине 1970-х его работы были опубликованы на английском, немецком, итальянском и польском языках. Зиновьев занялся логикой не просто как научной дисциплиной, но пересмотрел ее основы в рамках создания нового поля интеллектуальной деятельности. ^[3]По словам Константина Крылова, он пережил временный этап создания «общей теории всего», который, однако, быстро прошел. Отмечается, что в логических исследованиях Зиновьев явно проявил тщеславие, что привело к неосторожным шагам и затруднениям: например, он настойчиво публиковал доказательства недоказуемости Ферма в рамках построенной им логической системы. ^[4]

В МГУ Зиновьев сформировал группу последователей из отечественных и иностранных студентов и аспирантов. Слушатели вспоминали, что Зиновьев впечатлял своей эрудицией, его занятия были не «лекциями на бумаге», а импровизациями на заданную тему, предлагающими системное видение проблемы, динамичный творческий поиск. По воспоминаниям физика Петра Барашева, учившегося в МФТИ, Зиновьев заставлял читать подлинники первоисточников, оценивать каждый использованный текст, искать не только сильные, но и слабые стороны научного работает. Он довольно резко и эмоционально критиковал своих предшественников и противников, но к студентам относился тепло, считая их единомышленниками, общался неформально, водил их на выставки, в кино, в кафе.^[3] Слушатель Зиновьева Валерий Родос вспоминал: ^[3]

Он не доигрывал практически без фраз. Его мысль неслась с такой скоростью, что слова не успевали ... Для лектора это неприемлемо ... Я написал лекцию слово в слово, пришел домой - сам никогда не поймешь. Никаких предикатов. То, что говорит, что влияет.

Успешную карьеру омрачало то, что Зиновьеву фактически «запретили выезд», хотя ученого неоднократно приглашали на зарубежные мероприятия. ^[2]Его кандидатура для международных поездок обычно рассматривалась на разных этапах, начиная с 1961 года, когда ему не давали визу в Польшу. Научная работа не мешала наблюдать и анализировать социальную реальность, в первую очередь на примере Института философии, а также заниматься этическими поисками, самоанализом и саморефлексией. В первой половине 1960-х он сформулировал этическую позицию о полной независимости своей личности от общества. Примерно в 1963 году удалось побороть алкогольную зависимость, которая длилась все послевоенные годы; в том же году он развелся. В 1965 году он познакомился со стенографисткой Ольгой Сорокиной, которая была младше на 23 года, через четыре года они поженились. Ольга Мироновна стала его верной союзницей на всю жизнь; Зиновьев часто говорил о ее неоценимой помощи и поддержке.В браке родились дочери Полина (1971 г.) и Ксения (1990 г.). В 1967 году Зиновьева не выпустили на международный логический конгресс в Амстердам, хотя его включили в официальный состав советской делегации. Многолетнее участие в философских «собраниях ..., на которых он высказывался с негативным мнением по некоторым вопросам теории марксизма-ленинизма» (аналитическая записка Комитета государственной безопасности) и контакты с американскими логиками в 1960 году, согласно данным Комитета. для государственной безопасности, которые работали нав котором он высказался с негативным мнением по некоторым вопросам теории марксизма-ленинизма »(аналитическая записка Комитета государственной безопасности) и контактировал с американскими логиками в 1960 году, по данным Комитета государственной безопасности, который работал нав котором он высказался с негативным мнением по некоторым вопросам теории марксизма-ленинизма »(аналитическая записка Комитета государственной безопасности) и контактировал с американскими логиками в 1960 году, по данным Комитета государственной безопасности, который работал наАмериканская разведка оказала свое влияние. Органы ограничились разговором (Зиновьев настаивал, что общение с американцами преследовало исключительно профессиональные цели), закончившимся курьезом: узнав, что он снимает комнату, ему дали однокомнатную квартиру на улице Вавилова. В начале 1970-х годов, совершив обмен, Зиновьевы переехали в четырехкомнатную квартиру, у него был свой кабинет. Позже Зиновьев заметил: «Улучшение жилищных условий сыграло огромную роль в росте оппозиционных и бунтарских настроений в стране». ^{[3] [4] [12]}

Диссидент Зиновьев. "Зияющие высоты" [ править ]

В научной и педагогической деятельности Зиновьев открыто игнорировал официальную идеологию, в конце 1960-х его положение в научном сообществе ухудшилось. Как пишет Павел Фокин, он отклонил предложение вице-президента Академии наук Советского Союза Петра Федосеева написать «марксистско-ленинскую» статью для журнала «Коммунист», хотя ему обещали собственный отдел и избрание. в качестве члена-корреспондента . Ученый находился в конфликте с представителями «либерального» крыла советской интеллигенции, и, как считают биографы, их отношение к Зиновьеву было хуже, чем у ортодоксальных коммунистов. В «либеральном» составе редколлегии журнала «Проблемы философии» (Мераб Мамардашвили, Бонифатий Кедров, Теодор Ойзерман, Юрий Замошкин, Владислав Келле) заняли крайне резкую позицию по качеству рецензируемых работ, возмущенные набегом авторов на Леонида Брежнева ; Зиновьев отметил "(русский: ... Б с к , . Тр БСК )" - "(русский: бред сивой кобылы , тр. Бред серой кобылы - Bullshit )" - к текстам , которые не могут быть подвергнуты критике. После приостановки публикаций Зиновьев покинул редакцию. Осенью 1968 года его уволили с должности заведующего кафедрой логики МГУ. Он открыто сдружился с известным диссидентом Александром Есениным-Вольпиным , приглашая его на семинары по логике, и сЭрнст Неизвестный , к которому он часто навещал. Он продолжал научную деятельность, готовя аспирантов. В 1973 году его не переизбрали в Ученый совет института, через год ему не разрешили выступить на Всесоюзном симпозиуме по теории логического вывода; им не разрешали выезжать за границу, в частности, в Финляндию и Канаду; Проблемы возникли с его аспирантами. В то же время Зиновьев был избран иностранным членом Финской академии наук (1974 г.) после визита в Советский Союз известного финского логика Георга фон Райта . Зиновьев гордился этим фактом, финская логика имела высокий научный авторитет. ^{[3] [2] [4]}

После пражских событийЗиновьев придумал сатирическую книгу о советской действительности. Книга под названием «Зияющие высоты» выросла из серии статей, написанных в начале 1970-х годов; Среди них - очерк об Эрнсте Неизвестном, посвященный судьбе таланта в обществе. Потом начал рисовать. Пересылали статьи на Запад, публиковали в Польше и Чехословакии, статьи без подписи распространяли в самиздате. Основная часть книги была написана конспиративно на съемном коттедже в Переделкино летом 1974 года и была завершена к началу 1975 года. Зиновьев писал чисто, жена играла роль корректора и редактора. Рукопись (почти тысяча машинописных страниц) с помощью знакомых была отправлена ​​во Францию. Зиновьев не рассчитывал на быстрое издание,По разным причинам все русскоязычные издательства отклонили рукопись. Издателем был Владимир Дмитриевич, серб, популяризировавший русскую литературу для франкоговорящего читателя; он случайно увидел рукопись, и она ему очень понравилась. Незадолго до публикации после очередного отказа от поездки за границу (логический коллоквиум в Финляндии) в июне 1976 года Зиновьев вступил в открытый конфликт с властями. Он пригласил западных журналистов к себе домой и выступил с заявлением протеста, а затем сдал партийный билет в Институте философии. Перемена сопровождалась комичными обстоятельствами: партийный секретарь, будучи идейным коммунистом, пытался отговорить Зиновьева от своего шага, отказавшись принять партийный билет. Уводя Зиновьева из офиса,он заперся и несколько раз сунул документ под дверь.^{[3] [4]}

«Зияющие высоты» - острая сатира на советский образ жизни. В августе 1976 года книга была издана на русском языке в Лозаннском издательстве Дмитриевича "L'Âge d'homme". Издание сопровождалось освещением по радио, книгу рекламировал писатель-эмигрант Владимир Максимов . ^{[3] [4]} «Зияющие высоты» имели успех у западного читателя, роман был переведен на два десятка языков. Отзывы рецензентов в разных странах в целом были положительными, иногда даже восторженными, роман получил несколько наград, в частности европейскую премию Чарльза Вейона за эссе. Книгу считали литературным событием, оторванным от советского контекста. ^[13]Зиновьева называли наследником сатирической традиции - от Аристофана и Апулея через Франсуа Рабле и Джонатана Свифта до Салтыкова-Щедрина, Анатоля Франса , Франца Кафки и Джорджа Оруэлла . Среди диссидентов реакция была более разнородной, были и отрицательные мнения, например, у Андрея Сахарова , назвавшего книгу декадентской, или Александра Солженицына.. В Советском Союзе книгу сразу объявили антисоветской, ее чтение приравнивали к антисоветской деятельности; «Зияющие высоты» активно распространялись в самиздате. Как вспоминал Лев Митрохин, несмотря на недостатки, книга произвела сильное впечатление «авторской изобретательностью, образностью, точностью социальной диагностики и жестоким черным юмором». Многие интеллектуалы, например, высмеяли в романе Мамардашвили, сочли книгу клеветой или даже доносом. ^{[3] [4]}

Последняя клевета [роман «Светлое будущее») содержит крайне циничные клеветнические измышления о советской действительности, теории и практике коммунистического строительства, а также наступательные выпады против Владимира Ленина, нашей партии и ее руководства. Советское зиновьевское общество клеветнически изображает его как «образец коммунизма с колючей проволокой ... в четыре ряда». Автор подвергает советских людей особо грубым оскорблениям: «Наша норма - это самые отвратительные качества человеческой натуры ... и вся эта грязь покрыта самой грандиозной и самой лживой идеологией».

-  Из записки Комитета государственной безопасности Советского Союза № 1311-А «О мерах по пресечению антисоветской деятельности Александра Зиновьева».

2 декабря 1976 г. исключен из КПСС на общеинститутском партийном собрании (Зиновьев на него не явился), а затем лишен научных званий за «антипатриотические действия, несовместимые с званием. Советский ученый »и уволен из Института философии. В начале 1977 года решением Президиума Верховного Совета Советского Союза Зиновьев был лишен всех государственных наград, включая военные и ученые степени. ^[3]Его даже исключили из Философского общества, членом которого он не состоял. Пострадали и родственники: сын Валерий и дочь Тамара потеряли работу; Брат Василий, военный юрист в звании подполковника, отказался публично осудить своего брата, за что был уволен из армии и выслан из Москвы. Зиновьев остался без средств к существованию, он продавал книги и альбомы из домашней коллекции, нелегально редактировал научные тексты, а иногда материально помогали доброжелатели, например, Петр Капица . С Зиновьевым активно общались многочисленные диссиденты и иностранные журналисты (Раиса Лерт, София Калистратова , Рой Медведев , Петр Абовин-Эгидес, Владимир Войнович.и другие). Как говорится в записке Комитета государственной безопасности ЦК КПСС, подписанной Юрием Андроповым , Зиновьев принимал дома «антисоветски настроенных лиц» и «ренегатов» ^[14], обсуждалось «антисоветские действия» ^[15] давали «клеветническую информацию» корреспондентам капиталистических стран, чтобы «привлечь внимание к своей персоне». Зиновьев продолжал писать, вскоре закончив повесть «Записки ночного сторожа», роман «Накануне рая» и роман «Светлое будущее», опубликованные в Швейцарии в начале 1978 г. ^{[3] [4]}

В эмиграции: против «настоящего коммунизма» [ править ]

Роман «Светлое будущее» содержал личные оскорбления в адрес Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского Союза Леонида Брежнева. В июне 1978 года Политбюро ЦК КПСС по предложению Комитета госбезопасности приняло довольно мягкое решение о высылке Зиновьева за границу. Согласно записке Комитета госбезопасности, уголовное преследование приведет к помещению в психиатрическое учреждение (Зиновьев охарактеризован как «психически неуравновешенный» бывший алкоголик, страдающий «манией величия»), что было сочтено нецелесообразным из-за кампании против Советского Союза. психиатрияна Западе. Зиновьев получил приглашения из университетов Европы и США, в частности, от президента Мюнхенского университета философа Николауса Лобковица, который знал его логические труды. ^[3] Зиновьева поддержали федеральный канцлер Австрии Бруно Крайский и министр иностранных дел Германии Ханс-Дитрих Геншер., затронувший его судьбу на встрече с Леонидом Брежневым. 6 августа 1978 года Зиновьев с женой и семилетней дочерью уехал в Германию. На первой пресс-конференции в Мюнхене, которая привлекла большое внимание прессы, Зиновьев сказал, что не чувствует себя «жертвой режима», но считает режим своей жертвой. Он дистанцировался от правозащитного и диссидентского движения и критически оценил возможности демократизации в Советском Союзе. Вскоре после этих заявлений Президиум Верховного Совета Советского Союза издал указ о лишении Зиновьева советского гражданства. ^[3]

С августа 1978 г. по июль 1999 г. он жил с семьей в Мюнхене, зарабатывал литературную работу и публичные лекции, не имея постоянного места работы. Он кратко преподавал логику в Мюнхенском университете; его присутствие в качестве лектора носит скорее политический характер. После «Светлого будущего» ( премия Медичи за лучшую иностранную книгу года во Франции) в течение нескольких лет «научные и литературные» романы и романы «Записки ночного сторожа», «Накануне рая», «Желтый дом» , "Homo Sovieticus", "Go to Golgatha", "The Wings of Our Youth" и другие. Теоретические размышления о советском обществе составили книгу «Коммунизм как реальность» ( Премия Алексиса де Токвиля за гуманизм).). Зиновьев работал ежедневно, писал почти без черновиков. Фрагменты текста продумывались заранее, часто во время прогулок, лекций или бесед. По его собственному признанию, он работал беспорядочно, но непрерывно. На каждую книгу было опубликовано по дюжине рецензий во Франции, Германии и Италии, книги были хорошо приняты западными читателями, с которыми часто встречался Зиновьев. В 1980 году он признался, что не ожидал встретить на Западе такого вдумчивого и понимающего читателя. Книги были изданы на многих европейских языках, в Японии и США, где «Зияющие высоты» были опубликованы в 1979 году. Помимо литературных наград, он получил общественные награды: он был избран членом Римской академии наук , Баварская академия изящных искусств. В 1984 году вышел документальный фильм «Александр Зиновьев. Размышления писателя в изгнании», в Мюнхене прошла выставка его картин и мультфильмов. В 1986 году в Лондоне прошла конференция, посвященная его творчеству. ^{[3] [16]}

В первой половине 1980-х Зиновьев вел активную общественную деятельность, пользовался большой популярностью в СМИ, особенно во Франции, Германии и Италии. Он был чуть ли не главным ньюсмейкером русской эмиграции. Публикации его книг в разных странах выходили ежеквартально, Зиновьев участвовал в презентациях, посещал различные съезды и симпозиумы, где выступал с докладами, участвовал в беседах, давал интервью. ^{[3] [13]} Эдуард Лимонов напомнил: ^[3]

Когда я поселился во Франции в 1980 году, он был в зените славы. Его приглашали на телевидение, чтобы он прокомментировал любое событие в России, любое чихание, не говоря уже о смерти генсеков.

Многочисленные выступления и публицистические статьи составили сборники «Мы и Запад», «Без иллюзий», «Ни свободы, ни равенства, ни братства». Зиновьев отстаивал свое понимание советской системы, много писал о взаимоотношениях капитализма и коммунизма, Запада и Востока. Он критиковал Запад за недооценку коммунистической угрозы из-за непонимания природы советского общества. Запад оценивал советскую систему по своим критериям, однако Зиновьев утверждал, что западная демократия и коммунизм совершенно разные. Он отрицал роль личных качеств советских руководителей, считая их «социальными символами» ^[9].и призвал Запад не прислушиваться к их обещаниям. В 1983 году в своем докладе «Марксистская идеология и религия» на симпозиуме в Вене он утверждал, что «духовное возрождение» в Советском Союзе не повлияет на официальную идеологию, а политика Андропова не приведет к реформам или социальному протесту. Год спустя, в серии репрезентативных мероприятий, посвященных роману Оруэлла 1984 года , он резко критиковал адекватность описания коммунистического общества в книге. С его точки зрения, книга не была научным предсказанием, а отразила страх современников Оруэлла перед воображаемым коммунизмом. ^[3]

В эмиграции Зиновьев чувствовал себя одиноким, несмотря на свою популярность, динамичную жизнь и относительный комфорт - он жил в трехкомнатной квартире на самой окраине Мюнхена, его заработки по европейским меркам были довольно скромными. ^[17] Зиновьев старался избегать эмигрантской общины, близкие отношения сложились только с Владимиром Максимовым; Европейские интеллектуалы дружили с Фридрихом Дюрренматтом . Языковой барьер тоже был проблемой - Зиновьев владел профессиональной лексикой, но в целом плохо знал немецкий, говорил в основном на английском. Выражением одиночества стала картина маслом «Автопортрет», по словам Павла Фокина, изображение страдания, боли, правды и безысходности. В эссе «Почему я никогда не вернусь в Советский Союз» (1984) ностальгия.и желание вернуться в Россию сочетались с осознанием того, что «возвращаться некуда, не нужно возвращаться, некому возвращаться»; в 1988 году в интервью Радио Свобода он заявил, что считает свою эмиграцию наказанием, и его принцип - «всегда писать правду и только правду». ^[3] По словам Жоржа Нивы, у Зиновьева зародилась ностальгия по коллективистскому коммунизму, он парадоксальным образом превратился из обвинителя коммунизма в его апологета, что проявилось в романе «Крылья нашей юности». В книге, как и в ряде выступлений, Зиновьев утверждал, что после 1953 года он перестал быть антисталинистом, потому что понял, что сталинизм возник «снизу» и не был продуктом Сталина.^[6]

Катастрофа и 1990-е [ править ]

Зиновьев воспринял перестройку резко отрицательно, назвав ее «катастрофой». Михаила Горбачева и его соратников называли демагогами, лицемерами, циничными карьеристами и «ничтожествами», не имевшими научного понимания природы советского коммунизма. С 1985 года в многочисленных статьях и выступлениях он утверждал, что социальная система в Советском Союзе не изменится, перестройку он считал бюрократической формальностью, а ее инициативы - от гласности.к антиалкогольной кампании - проявление неспособности руководства адекватно оценить реальные проблемы. С его точки зрения, «революция сверху», осуществленная при поддержке равнодушных к судьбе простых советских людей Запада, могла привести только к катастрофе. ^[3]Эта «атака на Горбачева» вызвала негативную реакцию большинства интеллектуалов на Западе, которые приветствовали реструктуризацию. Взгляды Зиновьева объяснялись эксцентричностью, эпатажем, даже безумием. Спорные статьи и интервью составили сборник «горбачевщина»; В книге «Катастрофа» (1989) описан провинциальный «партийный город», где чиновники, движимые корыстными интересами, имитируют проведение реформ. В 1987 и 1989 годах Зиновьев дважды посетил Чили; во время второй поездки его принял Аугусто Пиночет. Провел лекционный тур по США, серию успешных творческих вечеров в Израиле. Внимание прессы привлекла выставка рисунков «Allegra Rusia» («Веселье России») на тему советского пьянства, прошедшая в Милане в 1989 году. Проект представлял собой «концептуальный социологический комикс» (по Павлу Фокину). ). По предложению французских издателей написал мемуары под названием «Исповедь изгоя». В книге соединились биографические воспоминания и социологические и философские размышления. ^[3]

Как критик Горбачева и реструктуризации Зиновьева в марте 1990 года, он был приглашен на дебаты на французском телеканале с «опальным» Борисом Ельциным , тогда еще малоизвестным в Европе народным депутатом Советского Союза. Зиновьев подверг критике желание Ельцина «ускорить» реструктуризацию, сказал, что видел в нем характер своих книг ^[17].и назвал свои обещания об отмене привилегий демагогическими и невыполненными. Павел Фокин отметил, что в своих оценках Зиновьев гиперболизировал политическую роль Горбачева в Советском Союзе, не замечая фигуры Ельцина. После дебатов интерес к Зиновьеву возник в Москве, которая была насыщена политическими событиями, и его статьи и интервью стали появляться в советской прессе. 1 июля 1990 года указом Президента Советского Союза Зиновьев был восстановлен в советском гражданстве, на что он отреагировал без энтузиазма, объяснив, что издание его книг важно для него. В 1990 году в Советском Союзе тиражом 250 тысяч экземпляров были выпущены «Зияющие высоты», в 1991 году романы «Homo Soveticus», «Para Bellum» и «Go to Golgatha».опубликованы (в журнале «Смена»); Одновременно ВАК восстановила его ученые степени.^[3]

В статье «Хочу рассказать вам о Западе», опубликованной в « Комсомольской правде» (1990), Зиновьев с презрением отзывался о «храбрецах», которые «плюются на все советское», но дистанцировались от защитников советской истории; он критиковал идеализацию образа Запада, утверждая, что западные представления о рынке, демократии, многопартийности неадекватны советским условиям и даже разрушительны. В ответ на полемическую статью Марка Захарова «Вернись, дружище!» Автор саркастически предложил Зиновьеву оставить мир «мешков и эксплуататоров» и вернуться с «злого Запада» в Советский Союз. ^[3]В статье освещены темы многочисленных выступлений Зиновьева в 1990-е гг., В основном в оппозиционной прессе режима Ельцина в российской прессе, а также его критический анализ современного Запада и процессов глобализации в книгах «Запад», «Глобальные права человека». и на пути к суперобществу. ^[3]

В конфликте «демократов» с «красно-коричневыми» он занял позицию защитника советского коммунизма, назвав советский период вершиной российской истории. Поражение Государственного комитета по чрезвычайным ситуациям штата Зиновьева назвало историческую трагедию и отрицательно оценил распад Советского Союза ; про Ельцина и российских реформаторов он неоднократно высказывался пренебрежительно, употреблял крайне резкие выражения («идиоты», «подонки», «кретины», «элициноиды» и др.), требуя в отношении них карательных мер. ^[3] На вручении в Риме итальянской литературной премии «Тевере» в 1992 г. ^[18]он отрицал возможность успеха российских реформ, считая, что они приведут только к катастрофе. При этом он назвал Сталина единственным великим политиком в истории России, что, отмечает Константин Крылов, отнюдь не похвалило, а шокировало общественность. ^[4] В нескольких выступлениях он утверждал, что Россия никогда не станет западной страной; назвал российский режим «колониальной демократией», а вестернизация- особая форма колонизации, направленная на разгром и дезинтеграцию России в интересах Запада. После очередного интервью (1994 г.) в газете «Завтра», где Зиновьев открыто призывал к свержению антинародного режима «предателей и коллаборационистов», против его интервьюера Владимира Бондаренко было возбуждено уголовное дело. Зиновьеву пришлось объяснить, что его слова выражают позицию ученого, а не политика. ^[3]

Возвращение в Россию и прошлые годы [ править ]

С середины 1990-х Зиновьев стал чаще бывать на родине, у него появились сторонники и последователи, с которыми он охотно общался. В 1996 году он признался, что не собирается возвращаться в «враждебную» Россию, несмотря на публикацию его книг (Embroilment, Russian Experiment и др.). Он считал, что его «бойкотируют» в России, как, впрочем, и на Западе, где ему с трудом удается публиковаться. Тем не менее, во Франции в издательстве "Plon" в 1996 году вышел "West", через два года в Италии он стал бестселлером "The Global Humant Hill". Как пишет Павел Фокин, поворотным моментом стала осень 1997 года, когда он несколько раз приезжал в Россию. Зиновьев представлял "Global Humant Hill" в Москве,провел серию встреч с Сергеем Бабуриным , Николаем Рыжковыми Геннадий Зюганов . ^[3] Зиновьев призвал проголосовать за лидера коммунистов на президентских выборах 1996 года , считая Коммунистическую партию Российской Федерации одной из немногих позитивных политических сил в стране, ^[4]хотя его позиция была более радикальной, чем у парламентской коммунистической оппозиции. 75-летие Зиновьева отметили в Президиуме Академии наук и в Институте философии; побывал в родной Костромской области, а в 1998 г. совершил ряд поездок по России и СНГ. 30 июня 1999 года семья Зиновьевых вернулась в Москву. Через несколько дней он был принят профессором МГУ (кафедра этики философского факультета) и Литературного института имени Максима Горького . В конце года по предложению Бабурина он согласился участвовать в выборах в Думу по списку Всероссийского народного союза , но не был зарегистрирован. ^[3]

На решение вернуться повлияла бомбардировка Югославии , которую Зиновьев неоднократно осуждал. Он считал, что война на Балканах ведется против Европы, что означает ее деградацию и знаменует приход нового, постдемократического и посткоммунистического тоталитаризма . В последнем западном интервью «Почему я возвращаюсь в Россию», опубликованном в « Le Monde », Зиновьев констатировал катастрофические изменения на Западе и в России, сдачу Европы перед американизацией и глобализацией, предательство ею своих идеалов (демократия, свобода). речи, моральных ценностей и т. д.). Он заявил, что, возвращаясь в Россию, он остается приверженным подлинным европейским ценностям. ^[3] Слободан Милошевич(философ встретил его в 1999 году), как и Муаммар Каддафи , символизировал для Зиновьева вызов и сопротивление глобализации, неповиновение Америке, вызвало его восхищение и уважение. ^[3]

Зиновьев положительно отзывался о Владимире Путине, возлагал на него большие надежды, считая его приход к власти первым после 1985 года шансом страны выйти из тупика и противостоять вестернизации и колонизации. Однако он довольно быстро пересмотрел оптимистические оценки, отметив в конце 2000 года, что Россия продолжает терять позиции, хотя он не причислял Путина к «предателю». В 2002 году он писал, что Путин, пользующийся поддержкой населения, не воспользовался историческим шансом, отказавшись пересмотреть результаты приватизации и национализировать финансы и энергетику; Зиновьев пришел к выводу, что историческая роль Путина заключалась в легитимации последствий ельцинского переворота. В 2006 году, незадолго до своей смерти, он заявил, что России как суверенного государства и единого целого больше не существует, страна представляет собой имитацию («кажущуюся»), искусственную,хрупкое образование, связанное с топливно-энергетическим комплексом: «Россия как мощная энергетическая держава - идеологический миф о бесперспективности России. Само сужение экономического прогресса к« трубе »- показатель исторической гибели».^[3]

По возвращении он продолжил активную писательскую и общественную деятельность: редактировал издания своих книг, комментировал политические события, выступал на круглых столах и конференциях, давал интервью в различных изданиях, от «Завтры» до «Комсомольской правды». ^[19] В 2000 году в издательстве «Центрполиграф» вышло 5 томов собрания сочинений; Режиссер Виктор Васильев снял документальный фильм «Я суверенное государство», который так и не вышел на экраны. В 2002 году к юбилею Зиновьева под эгидой философского факультета МГУ был издан сборник «Феномен Зиновьева». Последний его роман - «Русская трагедия» (2002). ^[3] Вокруг Зиновьева стали собираться студенты, возник семинар.По предложению ректораМосковский гуманитарный университет имени Игоря Ильинского, была организована школа Александра Зиновьева, где он читал курс логической социологии, опубликовал в Интернете и издал в качестве справочника. Студенты создали сайт «Зиновьев.ру». ^[3]

В последние годы Зиновьев был убежден, что защищает сторону проигравших, что Россия обречена. Он никогда не вступал ни в какое движение, хотя националисты пытались привлечь его в свои ряды. ^{[4] [20]} Он сохранил радикальную риторику, учитывая безразличие и оппортунизм большинства населения; придавал большое значение любому протесту и сопротивлению, говоря, например, в поддержку Эдуарда Лимонова. Увлекся антинаучной теорией Анатолия Фоменко , написал предисловие к своей книге. « Новая хронология» созвучна мыслям Зиновьева о современной фальсификации советской истории, его впечатлили ее смелость и оригинальность. ^{[3] [17]} СогласноМаксима Кантора , своеобразное вещее тщеславие привело Зиновьева к крайней распущенности. Он хотел быть услышанным, стремился использовать любую трибуну и аудиторию, любые средства и союзников, включая «безумную теорию» Фоменко. Максим Кантор так описывает противоречия Зиновьева: ^[17]

Он до конца боролся за самое главное, что делает жизнь достойной - за свободу. И если он выбрал такой инструмент - наверное, тоже была странная логика. Он знал: никого нет, ни на что не надеялся. Вот хитрый патриот, масляная улыбка, мелькают цифры из администрации президента, какие-то парламентарии пожимают руки. Других нет, надеяться не на что. Но нужно бороться. Вдруг его охватил энтузиазм: «Издаю журнал« Точки роста »- отсюда Россия возродится!». А потом сдался: какая Россия? Эти воры?

Александр Зиновьев умер 10 мая 2006 года от опухоли головного мозга. По словам Максима Кантора, в последней беседе он обсуждал дегуманизацию европейской культуры, утверждая, что только возрождение гуманизма может спасти Россию. ^[3] Согласно завещанию, его кремировали, прах развесили с вертолета над Чухломским районом, где родился и вырос Зиновьев, на этом месте установили валун. В память заслуг перед русской культурой на Новодевичьем кладбище в Москве установлена ​​символическая могила- кенотаф . ^[16]Посмертно Зиновьеву было присвоено звание «Почетный гражданин Костромской области». В 2009 году памятник Зиновьеву был установлен в Костроме на территории Костромского государственного университета имени Николая Некрасова (скульптор Андрей Ковальчук ). ^[21] В 2016 году, накануне 95-летия Зиновьева, в его честь был назван новый вид бабочек - «Крылышко Зиновьева» (Alucita zinovievi). ^[22]

Философская мысль [ править ]

«Новый философский словарь» выделяет три периода в творчестве Зиновьева. ^[23]Первый, «академический», период (1957–1977) - от первых публикаций научных трудов до издания «Зияющих высот» и изгнания из Советского Союза: работы по логике и методологии науки. Второй период (1978–1985) - исследование, описание и критика «настоящего коммунизма» в различных жанрах: публицистике, социальной сатире и социологическом эссе. Третий период, после начала перестройки, был периодом критики краха советской системы и критики современного западного общества. Британские ученые Майкл Кирквуд отметил первый период (1960–1972 гг.); антикоммунистический период «социологических романов» (1976–1986), постепенный переход «Горбачева-Ельцина» от антикоммунизма к критике Запада (1986–1991),постсоветский период анализа современной России, критики Запада и глобализации (1991–2006 гг.).^[24]

Логика [ править ]

В 1950-х годах Зиновьев обозначил общие принципы программы «осмысленной логики». Формально, находясь в рамках советской «диалектической логики», он ограничил применимость анализа «Капитала» Маркса к особому виду объектов (исторических или социальных), которые представляют собой «органическое целое» со сложной функциональной структурой. . По его версии, диалектика оказалась «методом изучения сложных систем эмпирических отношений». Субстантивная логика требовала выражения как лингвистического аспекта (формальная логика), так и логико-онтологического, а также процедурного; рассматривал мышление как историческую деятельность; подтвердил статус логики как эмпирической науки, материалом которой являются научные тексты, а предметом - приемы мышления;считается инструментальной функцией логики для научного мышления. В 1959 году Зиновьев посчитал свою концепцию противоречивой, сделав выбор в пользу математической логики.^{[10] [23] [25]}

В монографии «Философские проблемы многозначной логики» (1960) Зиновьев рассмотрел практически все многозначные логические системы , проанализировал место, основные результаты и применимость многозначной логики в логике и методологии науки. ^[26] В последующих работах он разработал собственную концепцию логики, которую назвал «сложной логикой». Проблема логики, по словам Зиновьева, заключалась не в формальном математическом исчислении, а в развитии «методов рассуждения, доказательства, методов научного познания». ^[27] Зиновьев пытался, во-первых, преодолеть классическое и интуиционистскоеварианты логики и, во-вторых, расширить поле логических исследований на основе методологии эмпирических наук. Предметом логики является язык, он не открывает, а изобретает определенные правила языка - логические правила - и вводит их в языковые практики как искусственные средства систематизации. ^[3] Этот прескриптивистский подход близок к позднему Витгенштейну . ^[28] Зиновьев настаивал на универсальности логики, заявляя о независимости логических правил от эмпирических областей их применения. ^[25] Он отрицал онтологический статус таких понятий, как точка или ноль, считая их инструментами познания; его подход в западной литературе характеризовался как логический номинализм. Ученик Зиновьева, немецкий логик Хорст Вессель, отмечал, что его логика основана на синтаксисе , а не на семантике. ^[26]

Зиновьев исследовал ряд вопросов неклассической логики, от общей теории знаков до логического анализа движения, причинности, пространства и времени. В «Философских проблемах многозначной логики» многозначная логика рассматривалась как обобщение, а не отмена классической двузначной логики, хотя Зиновьев пришел к выводу, что появление многозначной логики «нанесло удар» по априорной классической логике. Позже Зиновьев разработал общую теорию преемственности (теорию вывода), которая существенно отличалась от классической и интуиционистской математической логики. Согласно Весселю, его оригинальность заключалась во введении двузначного предиката «от ... логически следует ...» в формулу для логического следования, по сути, метатермина.Теория логического исчисления и остальные разделы логики (теория логическогокванторы и предикация, логика классов, нормативная и эпистемическая логика ) были построены на основе теории. Работа «Сложная логика» (1970) представила систематическое рассмотрение формального аппарата для анализа концепций, утверждений и свидетельств; в монографии сформулирована строгая кванторная теория, соответствующая интуитивным предположениям; исследованы свойства кванторов. ^{[25] [26] [27] [29]}

В более популярной форме его концепция, включающая обсуждение методологии физики, была представлена ​​в работах «Логика науки» и «Логическая физика». Зиновьев, исходя из тезиса об универсальности логики, критиковал точку зрения, согласно которой особая или квантовая логиканеобходимо для микромира, отличного от методологического формализма макромира. По его мнению, многие проблемы философии физики или онтологий носят терминологический характер и не имеют отношения к собственно физике, как, например, проблема обратимости времени. В анализе Зиновьева многие утверждения, традиционно понимаемые как физические и эмпирические гипотезы, рассматривались как неявные следствия определений терминов; по крайней мере, эти утверждения могут быть представлены без противоречий или эмпирических опровержений. Примером может служить фраза «физическое тело не может находиться в разных местах одновременно». ^{[25] [26] [27]}

Социологические романы [ править ]

Главный объект в книгах Зиновьева - советский мир как историческое явление, феномен советскости, описанный через запрещенные темы в Советском Союзе, прежде всего табуированная проблема социального неравенства.. Зиновьев затронул такие темы, как алкоголь, секс, жизнь людей с ограниченными возможностями; идеологический язык советских людей; обезжиренная история Советского Союза с точки зрения опыта обывателя. Книги Зиновьева показали абсурдность мира «реального социализма», описали состояние умов советской интеллигенции позднего «застоя»: персонажи постоянно теоретизируют, сравнивают советские идеологические мифы и действительность, пытаются докопаться до сути. это и понять природу советского общества. Персонажи критикуют политику правительства и высмеивают советских лидеров, обсуждают экономические проблемы, сочувствуют диссидентам и антисоветским террористам, интересуются самиздатом и западными радиостанциями, имеют какие-то отношения с Комитетом государственной безопасности. Тюрьмы,лагеря и репрессии ставятся на периферию общественной жизни.^{[3] [30]} В отличие от антисоветской диссидентской литературы, разоблачающей действия отдельных лиц (Ленин, Сталин и т. Д.) Или «партии» или «бюрократии», основанные на дихотомии «власть» и «народ», Зиновьев описывает общество на уровне микросоциологии, его труды перекликаются с «ироническим социологическим трактатом» - законами Паркинсона и Мерфи . ^[4]

Есть точка зрения, что Зиновьев создал особый жанр: «социологический роман». В его книгах сочетаются наука и литература: методы, концепции, научные утверждения были художественными приемами, а литературные изображения использовались как научные инструменты. ^[30] Различные персонажи выражали идеи автора, что позволило взглянуть на общество с разных точек зрения и выявить его сложность и парадоксальность. Зиновьев называл свое произведение «синтетической литературой» и «симфонией». ^{[2] [31]} Жанр Зиновьева понимался как мениппея в терминах Михаила Бахтина ( Питер Вейль и Александр Генис), социологический трактат, даже учебник, аналог средневековой «Суммы знаний» (Максим Кантор), пародию на научный трактат ( Дмитрий Быков ). По мнению Павла Фокина, социологический роман ближе к литературе, чем к науке, потому что он использует образность. ^[3] Майкл Кирквуд считает творчество Зиновьева литературной критикой «письма», модного в 1970-е годы ( Мишель Фуко , Ролан Барт ), как нескончаемый процесс, производимый, по словам Барта, как «скриптор», а не « автор ». Книги Зиновьева не ограничивались общепринятой парадигмой, но охватывали широкий спектр литературных, исторических, политических, социологических, эстетических, моральные и религиозные вопросы. ^{[2] [24]}

Многочисленные произведения Зиновьева представляют собой целостный художественный мир со своими законами, идеологией и поэтикой, образуют один гигантский текст или собрание текстов с единой атомарной структурой, не имеющей ни начала, ни конца и повторяющейся до бесконечности, поэтому ее можно читать из любого места. . Эта структура соответствует авторскому видению социальной реальности . ^{[2] [3] [6]}Идея сложного, разнообразного и изменчивого социального мира, подчиненного объективным законам, воплощается в композиционной структуре, «социологическом треугольнике» из трех элементов: личности, института, города. Вершины треугольника бесконечно раздваиваются, соединяются, пересекаются, обнажая всевозможные социальные отношения. Фрагменты (абзацы или фразы) содержат законченное утверждение, которое абстрагирует часть социального мира. Тексты, как правило, состоят из диалогов и размышлений представителей разных профессий и социальных слоев, часто цитируются жизненные случаи, анекдоты, стихи и т. Д. Место композиции и сюжета занимает калейдоскоп различных ситуаций, в которых неотличимы добро и зло, высокое и низкое, героизм и подлость. Нет описания природы, обстановки,история сосредоточена вокруг человеческих отношений и действий. Антропоморфные персонажи используются для описания социальных типов, функций или поведения; социальные объекты, связи и структуры. У персонажей отсутствуют персонажи, а внешность, имена и фамилии заменены прозвищами, обозначающими социальныероли (Мыслитель, Социолог, Болтун, Клеветник, Крикун, Самозванец, Брат, Зайбан и т. д.). Часто встречающийся «персонаж» - это теоретический текст, обычно в форме рукописи, обсуждаемый персонажами. ^{[3] [16] [17] [30]}

Тексты Зиновьева, с одной стороны, характеризуются лаконичностью, ясностью, логикой, полнотой, юмором, ограниченными лексическими средствами, наличием заголовков и, с другой стороны, ^[2] представляют собой довольно сложное и скучное чтение. ^{[20] [31]} Зиновьев не придавал большого значения художественной изысканности, его основные книги, особенно «Зияющие высоты» (по словам Питера Вейля и Александра Гениса, «аморфная стопка страниц»), были предназначены для советских читателей. и неизбежно потеряли часть своего смысла в переводе. ^[32] Фрагментарность письма, разбиение повествования на лаконичные фразы и короткие абзацы сближают Зиновьева с Василием Розановым.Однако язык Зиновьева куда более простодушен, он лишен изощренности Свифта или Салтыкова-Щедрина. ^{[3] [17]}

Зиновьев разоблачил и деконструировал официальный язык советских лозунгов, грамотный и нормативно единый язык, но наполненный идеологемами и абстракциями, создавая иллюзорное равенство, лишающее человека свободы выбора. Его деконструкция - необходимое условие для воссоздания подлинно человеческого языка (Клод Шваб). Протестный «антиязык» Зиновьева напоминает народный русский фольклор, отражает язык различных социальных групп, в первую очередь интеллигенции, а также военных, студентов, членов партии, представителей неформальных сообществ. Зиновьев использовал плеоназмы , каламбуры, сленг и нецензурную лексику , ввел неологизмы: научные слова, слова-портфели , аббревиатуры. ^{[3] [32][33]} Максим Кантор считает, что основой стиля Зиновьева был язык народных сказок, необычная смесь Михаила Зощенко и Александра Герцена . Гнев зиновьевского языка направлен на прорыв к истине через ложь и лицемерие установленных правил, по аналогии с чудом «избавления от беды» в народной сказке. ^[17]

«Зияющие высоты» показывают город Ибанск, «безлюдный район», где идет успешное строительство «социализма»; все жители носят фамилию Ибанов. В городе царит абсурд, лицемерие, жестокость, властный произвол, ощущение тупика и безысходности. В бесконечных сократовских диалогах герои монотонно издеваются над советским обществом и сочиняют различные социологические теории, ни к чему не ведущие. Большинство персонажей представляют интеллигенцию «либеральных» взглядов, они не диссиденты, но и не способны противостоять конформистам . На многих страницах разоблачена официальная советская риторика, но почти не упоминаются какие-либо авторитеты или репрессивные органы. ^{[9] [30]}По одной из точек зрения, «Зияющие высоты» показывают науку и научную деятельность, которая превратилась в подражание, видимость, лицемерие и тавтологию. Наука больше не может учиться, она только описывает себя. Ученые делают вид, что думают, но ничего не производят, люди изображают процесс работы, диссиденты имитируют сопротивление. Интеллигенция служит режиму или изображает протест («театр у Ibanka»). ^{[20] [31]}

«Светлое будущее» описывает бедность, ложь и духовную пустоту советской жизни на примере моральной деградации интеллигента шестидесятников, посредственного человека, начавшего карьеру в сталинские времена и добившегося успеха во время « оттепели ». Роман «Накануне рая» посвящен различным проявлениям инакомыслия, порожденного советским обществом и являющегося его частью. «Желтый дом» продолжает сатиру на «прогрессивную советскую интеллигенцию», разоблачает ее двуличие, сочетая конформизм с ориентацией на Запад; нежелание ассоциировать себя с людьми, сохраняя при этом их инстинкты; бессмысленный паразитизм на текстах «буржуазной науки». Главный герой, младший научный сотрудник,пытается сохранить индивидуальность в коллективе, но становится ренегатом.^{[3] [30]} Как резюмировал Клод Шваб, интеллигенция предала истинную духовность: в научных учреждениях они не ищут истины, ложь уже не ложь, а «псевдоликер». ^[33] Константин Крылов приводит характерную цитату из автобиографии Зиновьева: ^[4]

... с моральной точки зрения советская интеллигенция - самая циничная и презренная часть населения. Они лучше образованы. Их менталитет чрезвычайно гибкий, находчивый, адаптивный. Они умеют скрыть свою природу, представить свое поведение в лучшем свете и найти оправдания. Власть хоть в какой-то степени заставляет задуматься об интересах страны. Интеллигенция думает только о себе. Они не жертвы режима. Они носители режима.

«Homo Sovieticus» и «Para Bellum» повлияли на судьбы советских людей на Западе. «Homo Sovieticus» высмеивал интриги, зависть, стремление к власти среди иммигрантов, сохранивших советские привычки адаптации: комсомольцы быстро превращаются в сторонников православия. В романе советский человек определен - « Homo Sovieticus » или «Homosos»: ^[30] «Гомосос привык жить в относительно плохих условиях, готов встречать трудности, постоянно ожидает еще худшего, побежден приказами власть ... Гомосос - это продукт приспособления к определенным социальным условиям ».

Социология [ править ]

Зиновьев разработал теорию общества, основанную на собственных исследованиях в области логики и методологии науки, позже назвав свою теорию «логической социологией». Зиновьев часто утверждал, что логика интересовала его как инструмент изучения общества. ^[27] Социологическую теорию Зиновьева можно разделить на общую и частную. Первый относится ко всему миру, второй - к советскому коммунизму. ^[8]Основной метод познания общества - наблюдение. С методологической точки зрения логическая социология как строгая научная теория базировалась на двух правилах: во-первых, отказ рассматривать какие-либо предложения как априори истинные; во-вторых, необходимость точного определения значения любого термина, которое устраняло бы двусмысленность и расплывчатость. Из второго правила, подчеркивал Зиновьев, следует важность построения последовательного языка, свободного от идеологических заимствований. При экспликации терминов из набора объектов выделяются те, которые интересуют исследователя, и вводится новое понимание объекта; хотя могут использоваться традиционные названия (общество, правительство, государство и т. д.). Классический пример - термин «коммунизм», который Зиновьев использовал исключительно для описания советского общественного строя.^{[34] [35]}

Ключевым философским приемом (или методом) Зиновьева был подробный логический анализ конкретного содержания, извлеченного из первоначальной абстрактной посылки. Абстракции, такие как коммунизм или демократия, - это не обобщенное представление, а неполное, одностороннее знание предмета. Неполное знание, как правило, идеологическое, возникает в результате хаотической ассимиляции идей или образов, в которых человек воспринимает связь между собой и объектом (собственные ощущения или переживания) как свойства объекта. Метод Зиновьева позволял деконструировать практически любые общие утверждения и использовался в них в первую очередь для разрушения идеологии, сначала при анализе советского общества, затем постсоветского и западного. ^[17]

Предметом социального познания являются люди как социальные личности и их объединения - «человейники».(холм людей). По словам Зиновьева, любые большие массы людей действуют по законам природы - «законам социальности» (социальным законам). Эти законы экзистенциального эгоизма заставляют индивида действовать для того, чтобы сохранить свое социальное положение, максимально укрепить его и занять более высокое положение, получив максимальные выгоды с минимальными затратами. В соответствии с социальными законами любое общественное объединение делится на руководителей и подчиненных, а социальные блага распределяются в соответствии с местом субъекта в иерархии власти. В отличие от законов биологического индивидуализма, законы социальности действуют более изощренно и необратимо, поскольку люди способны познавать мир и рационально организовывать свою деятельность: законы существования превращаются в законы рационального расчета.Мораль или закон возникают как ограничения социальных законов.^{[16] [33] [34]}

В антропологии Зиновьева человек - «социальное животное», разум вторичен по отношению к социальному . Зиновьев считал наивным и устаревшим вопрос о примате общества или личности; в современном мире человек - это производное от социальной позиции, совокупность социальных функций. ^[31] Человек не обязательно является злом по своей природе, но связан со злом, ^[33]у него есть как социальные, так и антиобщественные черты. Эта диалектика порождает потребность в иерархии власти, в доминировании и подчинении, в отношениях доминирования и унижения. Общество без иерархии и власти невозможно. С гипотетическим исчезновением государства многие люди потеряют свою главную потребность - получать удовольствие от насилия над другими - и снова построят систему власти: общество - это машина для максимального доминирования. Зиновьев придерживался сути традиционной модели власти как необходимого зла, но, как отмечал Константин Крылов, чрезвычайно оригинально сократил два элемента этого определения, подчеркнув их различие. Власть возникает из потребности людей в единстве и порождает социальную самоорганизацию, которую она впоследствии присваивает.Правительство ничего не приказывает и ничего не контролирует, а наоборот, порядок возникает как его ограничение. Власть неэффективна, избегает ответственности, стремится к насилию и разрушению, чтобы причинить вред низшим.^[4]

Общность и коммунизм [ править ]

В ранних книгах «Зияющие высоты» и «Коммунизм как реальность» Зиновьев анализировал советский общественный строй, настоящий коммунизм; никакой другой коммунизм невозможен. Главной особенностью коммунистического общества было то, что социальные законы стали специфическими закономерностями его жизнедеятельности. Зиновьев называл их «общинными отношениями» или «общинностью». ^[16] Сфера общности представляет социальное в его чистой, утонченной форме, в которой социальные действия направлены не на максимальное господство, а на минимизацию унижения: ^{[4] [33]}

Суть общности заключается в борьбе людей за существование и за улучшение своего положения в социальной среде, которую они воспринимают как нечто данное от природы, во многом чуждое и враждебное им, по крайней мере, как то, что не дает своей выгоды. человеку без усилий и борьбы. В этом аспекте истории борьба всех против всех составляет основу жизни людей.

Коммунизм рассматривался Зиновьевым как стабильное и прочное творение. В "Коммунизме как реальности" историческое движение определялось как борьба между коммунизмом (общностью) и цивилизацией ^[36].которое в «Светлом будущем» было связано с принципом индивидуального сопротивления. По словам Константина Крылова, ранний Зиновьев видел два возможных регулятора, ограничивающих «элемент общности» - экономику (экономическое соревнование) и духовность. В реальном коммунизме оба ограничения были сняты, и была реализована естественная тенденция к эгоистическому поведению, присущая всем обществам и, в конечном счете, человеческой природе. Советский общественный строй не вытекал из национальных особенностей и не был навязан сверху, а, напротив, был примером народной демократии, предполагавшей соучастие управляемых: «Ибанская система власти является продуктом добрая воля населения »(« Зияющие высоты »). Homo Sovieticus - это «человек как он есть».^{[4] [33] [37]}

Естественность или нормальность общинных отношений схожа с классической социальной мыслью - идеями Макиавелли , Бернара де Мандевиля , Томаса Гоббса . ^[34] Если для Гоббса или Гегеля гражданское государство (общество) ограничено естественным состоянием, ситуацией « человек волк человеку », то для Зиновьева сущность социального - торжество общности, принцип « человек крыса человеку ". «Коммунальная погремушка» - это джунгли, кошмар, зло. Французский комментатор Владимир Берелович отметил, что этот мир - образцовая антиутопия , в которой утопический рай воплощается в аду. Общество неотделимо от естественного государства и, по сравнению с Оруэллом илиАнтиутопии Евгения Замятина , более «приземленные», напоминающие сообщества животных или даже насекомых. ^{[6] [36]} Как пишет Константин Крылов, Зиновьев, в отличие от многих, допускал теоретическую возможность построения общества материального изобилия, в котором человеческий труд был бы упразднен. Ответом на вопрос, каким был бы «настоящий коммунизм», была история из «Зияющих высот» о крысах, которым были созданы идеальные условия существования. Крысы, по мнению Зиновьева, создали бы концлагерь . ^[4]

Коммунистическое общество состоит из базовых элементов - социальных «ячеек», их структура составляет основу общества. ^[8]В качестве основной рабочей группы из двух или более человек (например, школа, больница, завод и т. Д.). Клетка, во-первых, связана с внешним миром в целом; во-вторых, в нем есть разделение на контролирующий орган («мозг») и контролируемые индивиды («тело»); в-третьих, у управляемых лиц разные функции. Внутри первичной ячейки преобладают общественные отношения: в неформальной жизни коллектива идет циничная борьба за признание, но не за повышение социального статуса, а в соответствии с основным принципом: «будь как все!». Общественное поведение в природе лицемерно: бездарность проявляется талантом, подлость - добродетелью, трусливое осуждение - мужеством и честностью, клевета - правдой.Преследование личности осуществляется не властями или Комитетом государственной безопасности, а в повседневной жизни.^{[2] [38]}

Доминирование общинности выводит на вершину социальной иерархии бездарность и бездарность («ложные кумиры»), цепляясь за власть и чувствуя себя в ней естественно (например, Сталин), действительно талантливые люди испытывают коллективную зависть и ненависть. Быть талантливым карьеристом - значит быть исключительной посредственностью. ^{[4] [39]}Периодические ритуальные изгнания и наказания внешних врагов («ренегатов») в ходе массовых преследований демонстрируют сплоченность социальных ячеек и воспроизводят механизмы подчинения, эти коллективные действия снимают психологическое бремя индивидуальной ответственности. Как отметил Олег Хархордин, жесткий контроль со стороны вышестоящих властей, а также полная прозрачность внутренней жизни коллектива, взаимный контроль и насилие защищают ячейки от перерождения в мафию или банду, что произошло бы, если бы им была предоставлена ​​свобода самоорганизации. ^[38]

Зиновьев рассматривает коммунистическую власть в двух плоскостях: горизонтальной (социальные отношения в ячеистой структуре) и вертикальной (иерархия), вторая накладывается на первую. Власть воспроизводится «снизу», на уровне первичного коллектива, где осуществляется представительство и демократия: люди добровольно вступают в Коммунистическую партию Советского Союза, члены партии избираются, они хотят участвовать во власти, нижний уровни партии влияют на верхнюю линию партии. Деспотическая и неформальная власть в общественных отношениях присутствует буквально везде. ^[40]Ячеечная структура не оставляет места для закона и политики: нет партий или политической конкуренции, равно как и политической власти. Как писал Владимир Берелович, Зиновьев последовательно сводит политическое к власти, власть к государственному аппарату, аппарат к обществу. Государство - это не политический институт, а разбавленный в социальном плане, его единственная функция - воспроизводство общественных отношений. Поскольку в реальном коммунизме нет социальных классов или групп интересов, правящая каста не является социальным слоем или институтом. Коммунистическое руководство - это «особая группа» из нескольких человек. На макроуровне власть превращается в диктатуру, но верховная власть бессильна желать все контролировать. ^{[2] [36]}

Взгляды Зиновьева на историю реального коммунизма, сталинизма и личности Сталина изложены в романе «Крылья нашей молодежи», других произведениях и выступлениях. События 1917 года были больше похожи на крах Российской империи, чем на революцию, и, как и Гражданская война , были лишь «пеной истории». Глубинными процессами Зиновьев считал возникновение и созревание нового общества: институциональные и бюрократические изменения, рост и усложнение системы власти, формирование социальных ячеек и т. Д. Появление фигуры Сталина было неизбежным и необходимым. . Сталинский вождизмимел национальную основу, сталинизм был формой демократии: люди власти (кандидаты) занимали руководящие должности, люди осуществляли власть напрямую, используя доносы. Разорение деревни во время коллективизации привело к социальным потрясениям, миллионы людей из низших слоев общества получили доступ к образованию и культуре. Репрессии были результатом деятельности масс: ужас сталинизма не в жертвах, а в том, что палачи, начиная со Сталина, лучше всего подходят социальной среде. Сталинизм показал «ужасную сущность многовековой мечты человечества». Сталинская эпоха была эпохой становления настоящего коммунизма; Сталинизм закончился, когда образовалась сильная бюрократия. Хрущевское время было периодом смуты, при Брежневе коммунизм достиг стадии зрелости.^{[3] [9][41]}

Человейник, западничество и сверхобщество [ править ]

В 1990-е годы Зиновьев обратился к изучению западного общества - «западничества» и современных тенденций социальной эволюции человечества. Систематическое изложение социологической теории представлено в монографиях «К суперобществу» и «Логическая социология». В полемике с марксистской и постиндустриальнойподходов, Зиновьев, исходя из принципа антиисторизма, рассматривал человеческие ассоциации не с точки зрения их прогрессивности - уровня развития науки, техники, экономики и т. д., а в зависимости от типа социальной организации и их адекватности. «человеческий материал». Человеческий материал - это совокупность черт характера народа, неравномерно распределенная между его отдельными представителями; Тип социальной организации и конкретный человеческий материал тесно связаны. ^{[1] [16] [34]}

Чтобы охарактеризовать сложные человеческие ассоциации, Зиновьев ввел понятие человейника (холма человека), явно относящегося к муравейнику. Зиновьев подчеркнул роль биологической эволюции в возникновении человеческих ассоциаций и показал направление социальной эволюции в сторону максимального разделения функций по аналогии с коллективными насекомыми. ^[4] Человейники отличаются от сообществ животных только плотностью связей: людей много, и они должны вступать в близкие отношения. Человеники живут общей исторической жизнью на протяжении поколений; действовать как один; иметь сложный и функциональный прибор; владеть определенной территорией; имеют внутреннюю автономию, внутреннюю и внешнюю идентификацию. ^[34]Эволюция человейника включает три этапа: дообщество - примитивные или родовые общества; общество - объединение людей, исторически сложившееся как единое целое; глобальное сверхобщество, состоящее из разнородного человеческого материала. ^[1] Человейники различаются типом социального времени, которое способно расширяться, сжиматься, может идти вспять; другими словами, ими можно владеть. Досообщество живет в вечном социальном настоящем, общество способно владеть прошлым, а сверхобщество контролирует его будущее, узкая группа людей будет заниматься этим дизайном. ^[4]

На стадии общества возникают отдельные сферы жизнедеятельности, три аспекта взаимоотношений между социальными индивидами. Деловой аспект относится к деятельности людей по производству средств к существованию, созданию материальной культуры. Коммунальный аспект влияет на любые действия, связанные с присутствием больших масс людей, и влияет на соотношение власти и положения в социальной иерархии. Ментальный аспект включает сферу сознания или менталитета и рассматривается с точки зрения его влияния на ценности и поведение, выходящий за рамки критериев истины и ложности. При позднем Зиновьеве экономическая сфера и менталитет перестали быть ограничителями общности. ^[4]В различных обществах преобладает тот или иной аспект, который определяет их особенности и закономерности развития. Капиталистические общества выросли из делового аспекта как экономические общества. Советское общество возникло на основе общинных отношений и стало коммунистическим обществом. ^{[1] [16] [34]}

В двадцатом веке историческая эпоха существования отдельных обществ как национальных государств заканчивается, после Второй мировой войны с усложнением социальной организации происходит переход к сверхобществу. В рамках западноевропейской цивилизации, обладавшей уникальной способностью к качественному изменению, возникли две эволюционные ветви, которые боролись за роль лидеров мирового эволюционного процесса: человеки коммунистического типа (Советский Союз) и западные человейники (США). и Западная Европа). ^[1] Западничество, населенное «западноидами», это уникальная форма социальной организации, которая зародилась в Европе и распространилась на Северную Америку, часть Азии и Австралию. Капитализм и демократия естественны и эффективны только для западноидов как особый человеческий материал, для других народов они разрушительны. Первичные социальные ячейки («бизнес-ячейки») Запада тоталитарны и основаны на жесткой дисциплине. Западничество развивается от демократии и капитализма (исторически конечных явлений) к коммунизму и общности, «постдемократии». ^{[4] [37]}

Запад стремится к глобальной гегемонии, глобализация, вестернизация и американизация - это одно и то же: новая форма западного колониализма. Формы социальной организации, правления и менталитета навязываются незападным обществам, в частности, через иллюзорные идеи о возможностях западного изобилия. Вестернизация - это не злоба правящих кругов, а вытекает из объективных социальных законов. По словам британского комментатора Филипа Хэнсона, оценка географического распространения западничества имеет явное сходство с работами английского экономиста Ангуса Мэддисона; критика глобализации и американского имперского проекта перекликается с взглядами Ноама Хомского и Найла Фергюсона и умеренными позициями Эрика Хобсбаума.. ^{[3] [37]}

Советский Союз исторически был первым сверхобществом, но в результате победы Запада в холодной войне и поражения коммунизма преобладала вторая линия эволюции. Господство сверхобщества, единого глобального человейника утвердилось как господство западничества: другие народы и государства обречены оставаться на периферии подчиненными Западу. Нелегитимная сверхдержава, не связанная с выборами, строится на ранее существовавших территориях, создавая сверхгосударство и суперэкономику. Иерархические силовые сети сверхдержавы занимаются стратегическим управлением, контролем финансов, СМИ, партий и т.д .; в денежном тоталитаризме сверхэкономики деньги превращаются из капитала в средство власти. ^[1]В ранней истории существовало много предобществ, в недавнем прошлом - меньше обществ; после поражения советского коммунизма мир навсегда стал единым целым (хотя далекое будущее остается неопределенным). Автономная эволюция человеков больше невозможна, глобальное сверхобщество их уничтожает или поглощает. Со временем исчезнет и цивилизация Западной Европы. ^{[4] [34]}

Смерть коммунизма и постсоветизма [ править ]

В 1990-х Зиновьев сместил исследовательские акценты и изменил оценки советского коммунизма, что, как отмечали комментаторы, ^{[4] [37]} не было радикальным изменением взглядов: он ранее писал о достоинствах советской системы и никогда не отвергал коммунизм, считая это работающей системой. ^[9] Зиновьев смягчил свое отношение к советскому обществу и скорректировал оценки будущего. Коммунизм был молодой и жизнеспособной социальной системой, эффективной в социальном смысле, а не в экономическом. Это устраивало большинство обычных людей, которые мало зарабатывали, но и мало работали. Коммунизм позволял удовлетворить основные потребности, ликвидировал безработицу и, по крайней мере, на начальном этапе, был направлен в будущее. ^[37]

Крах советского коммунизма Зиновьев считал трагедией. Первоначально он считал, что реструктуризация была неправильным ответом на управленческий кризис, начавшийся как идеологический. Кризис можно было разрешить советскими методами, но руководство Советского Союза восприняло это как кризис советской системы. Следовательно, Реструктуризация неизбежно должна была привести к его гибели. Позже он считал, что главными причинами краха коммунизма были не внутренние противоречия, а вмешательство западных сил с помощью предателей и пособников пятой колонны, прежде всего советской и российской власти. Коммунизм был окончательно разрушен между 1991 и 1993 годами. Запад может использовать некоторые достоинства коммунизма, но, по словам Зиновьева, судьба побежденных очевидна: после победы в холодной войнеЗапад не только уничтожит Россию, но и сотрет ее память из истории («Глобальный холм людей»). Крах коммунизма был опасен по двум причинам: во-первых, коммунистическая система была наиболее подходящей для России из-за особенностей российского человеческого материала; во-вторых, поражение коммунизма отрезало эволюционную ветвь, противоположную западничеству: отныне у человечества не будет альтернативы, организованной в жесткую иерархическую структуру. В то же время, Абдусалам Гусейнов отметил, что для Зиновьева победа коммунизма в холодной войне и его всемирная экспансия приведет к гораздо худшему сценарию.коммунистический строй был наиболее подходящим для России в силу особенностей русского человеческого материала; во-вторых, поражение коммунизма отрезало эволюционную ветвь, противоположную западничеству: отныне у человечества не будет альтернативы, организованной в жесткую иерархическую структуру. В то же время, Абдусалам Гусейнов отметил, что для Зиновьева победа коммунизма в холодной войне и его всемирная экспансия приведет к гораздо худшему сценарию.коммунистический строй был наиболее подходящим для России в силу особенностей русского человеческого материала; во-вторых, поражение коммунизма отрезало эволюционную ветвь, противоположную западничеству: отныне у человечества не будет альтернативы, организованной в жесткую иерархическую структуру. В то же время, Абдусалам Гусейнов отметил, что для Зиновьева победа коммунизма в холодной войне и его всемирная экспансия приведет к гораздо худшему сценарию.^{[4] [16] [37]}

Систему постсоветской России Зиновьев рассматривал как вторичное социальное творение. Если советский коммунизм был нормальным (полноценным) типом социальной организации, то «постсоветизм» - «рогатый кролик» - был особенно «мерзким» и «отвратительным» типом социального гибрида худших черт советского коммунизма. Западничество и фундаментализм в дореволюционной России. Зиновьев не считал реформы 1990-х построением рыночной экономики или западной демократии. Реформы, наоборот, разрушили экономику, разрушив основу быта - трудовые коллективы; произошло лишь преобразование неформального управления активами в формальную собственность. Западная составляющая постсоветизма несовместима с человеческим материалом, природными условиями и историческими традициями России;Западную демократию имитируют, но не применяют. Экономика потеряла суверенитет, потому что Запад заинтересован в разрушении России. У постсоветизма нет видения будущего - даже Коммунистическая партия Российской Федерации отказалась от коммунистических идей, а православный фундаментализм занял место идеологии.^{[4] [16] [37]}

Идеология и история. «Фактор понимания» [ править ]

Зиновьев считал идеологию опасным для общества «вирусом». Идеология формирует мировоззрение человека о себе, об условиях своего существования, об обществе и окружающем мире. Он определяет различные социальные роли или маски, заставляет человека играть в социальную игру, лишает его критического мышления; идеология служит власти. ^{[31] [33]} Идеология - это противоположность логического и научного мышления, но человечество не может обойтись без идеологии, это неизменный элемент крупных человеческих объединений. ^[42]Советское общество Зиновьев считал первой полностью подчиненной идеологией. Он содержался не только в официальной доктрине, но прежде всего в повседневной деятельности, превращая людей в активных, активных участников идеологических перформансов (Майкл Кирквуд). Вера в идеологию не требуется, она принимается на основе рационального расчета (Клод Шваб). Идеология сводит человека к функции, социальная мораль превращается в псевдомораль или ложную мораль, в полностью конформистском коммунистическом обществе нет доверия. В «Зияющих высотах» большая часть общества состоит из лицемеров, циников и прислужников, из которых возникает «новый человек», созданный идеологией, «нормальный человек», лишенный всего человеческого (совести, индивидуальности и т. Д.). ^{[2] [33]}

Идеологическое сознание человека для Зиновьева выходит за рамки ненадежного исторического опыта ^[17], поскольку «есть только иллюзии исторического объяснения» («Коммунизм как реальность»). ^{[6] [33]}Отсюда внеисторический подход и отсутствие хронологии в его произведениях. Как пишет Максим Кантор, все события, «и Маркс, и Ибанск, и« катастрофа », и утопия, и Мастер (Сталин), и западничество», происходят одновременно в сознании индивида. Для Зиновьева история - это история распада, личного и социального, история дегуманизации во имя прогресса. Ибанск - полностью дегуманизированное общество, в котором нет линейного времени; «История села на мель», превратилась в абсурд. Людей приговаривают к вечному настоящему, ожидая конца, без надежды, потому что надежда относится к открытой истории. Герои «Зияющих высот» даже не пытаются оставить след в истории, потому что понимают, что прошлое всегда можно переписать.^{[17] [33]}

Для раннего Зиновьева социология преобладала над историей, он исследовал коммунизм как данность, рассматривая одновременно капитализм и коммунизм как различные структурные варианты существования общества. ^[4] Позже Зиновьев расширил свою концепцию на Запад: коммунизм и западничество представляют собой разновидности массового общества 20-го века, знаменующего конец истории человечества. Личность человека полностью зависит от социального положения и идеологии. Мир движется к упрощению; Евгений Пономарев считает, что Зиновьев приближается к своим взглядам на историю Константина Леонтьева . Следующий этап деградации личности - появление компьютера., которая лишает человека его функций и подавляет избыток информации. Цивилизация превращается в имитацию - один большой компьютер, бесконечно обрабатывающий одни и те же данные. Будущее общество «глобального человейника» напоминает советский коммунизм: человек безличен, превращается в функцию, полу-робота, человеческие отношения заменяются виртуальными в условиях тотального искажения информации и доминирования идеологии. ^[31]

Истинная ответственность человека перед собой, миром и другими людьми возможна только при освобождении сознания от любых форм идеологии, что непросто: люди боятся и избегают правды, не хотят знать правду о сами («Зияющие высоты»). ^[33] По мнению Максима Кантора, мыслитель отстаивал абсолютное понимание человеческого существования, «понимаемое, чтобы понять» (позиция гегельянца). ^[17] Зиновьев верил в силу разума, а также в силу человека, в то, что научное понимание общества может его изменить. ^[35] Человек должен постоянно думать, видеть реальное положение вещей, а не удовлетворяться иллюзиями, ^[20]понять, почему он действует в обществе определенным образом. В более поздний период Зиновьев считал главной проблемой современности нежелание и неумение людей понимать общество, его изменения и свое место в социальной эволюции. Для объективного понимания также необходимы вненаучные условия: с одной стороны, определенная этическая позиция - это отказ от доминирующих ценностей, установок и социальных правил; с другой стороны, ценностный аспект - это формирование общественного идеала. В своих последних работах таким идеалом Зиновьев считал коммунистическую утопию. ^{[17] [42]}

Майкл Кирквуд процитировал слова Зиновьева, полагая, что это объясняет непоследовательность его мысли: ^[2]

Я могу выразить и обосновать одно мнение в одной ситуации, а в другой - противоположное ему. Это не беспринципно. Это желание взглянуть на дело с другой точки зрения, рассмотреть другой аспект проблемы. Иногда - просто из духа спора. Дело в том, что я не доктринер, не пророк, не политик, не порядочный профессор. Я живу в языке, как в особой реальности, а на самом деле - сложной, противоречивой, текучей. Здесь всякий догматизм деструктивен. Не существует раз и навсегда установленных формул. В моей позиции поддерживается одно: стремиться к истине и противостоять насилию, потому что без него вы не личность.

Этика [ править ]

Этика Зиновьева была ответом на социальные законы экзистенциального эгоизма, в котором нет ни морали, ни свободы. Этика дополняет пессимистическую социологию, которую, по его собственному признанию, разработал Зиновьев, чтобы создать «учение о жизни» и найти место в обществе для себя как «идеального коммуниста». В «Зияющих высотах» Зиновьев писал: «Дело не в том, чтобы открыть правду о себе. Не нужно много ума. Дело в том, как жить после этого». Механизм общества подчиняется жестоким и бесчеловечным законам, неизбежным, как и законы природы; но отдельный человек может их преодолеть, построить свою жизнь как «рай» в социальном «аду». Зиновьев часто цитировал фразу: «Когда люди хотят плюнуть на законы гравитации, они строят самолеты».Квинтэссенция зиновьевской этики содержится в фразе: «Я суверенное государство»; он утверждал, что придерживался этого принципа всю свою жизнь, даже составляя свою собственную конституцию. Как отметил Абдусалам Гусейнов, Зиновьев разработал этическое учение исключительно для себя. Система взглядов Зиновьева, которую он назвал«Зиновёга» вторит традиции, идущей от стоиков до Канта. Общие положения были разработаны в начале 1960-х годов и изложены, в частности, в «Евангелии для Ивана», «Иди на Голгофу» и «Живи». ^{[3] [4] [34] [43]}

Этика Зиновьева имеет следующие черты: простота и безусловность (Кант и Альберт Швейцер ), несмотря на хрупкость, слабость и сложность ее реализации; Ответственность ( Антуан де Сент-Экзюпери ), этика основаны на ответственном индивидуальном суждении. ^[33]Перед человеком стоит выбор: участвовать в эгоистической борьбе за социальные блага или уклоняться от нее, но оставаться в обществе. Личное решение в конкретных ситуациях добровольно ограничивает законы социальности и, следовательно, является поистине моральным или этичным. Следует ли мужчине быть конформистом? Стоит ли ему рискнуть пойти против течения? Если да, то во имя чего? Что с ним будет, если он нарушит социальные законы? Сам по себе этический поступок не является моральным или аморальным, необходимо руководствоваться собственными ценностями и ценностями, а не общими идеями. Человек - критерий определения добра и зла, что не означает отсутствия заповедей или образцов. Напротив, существует множество различных правил и положений, следуя которым человек из социального индивида становится личностью, используя этический опыт человечества.Главное правило - отказ от действий, направленных на собственную выгоду, если это причиняет вред другому.^{[33] [35] [43]}

Этика сопротивления основана на парадоксе: Зиновьев как ученый исходил из неумолимого курса социальной эволюции и социального детерминизма, но он считал, что в борьбе за свободу человек должен действовать, бороться, сопротивляться, чтобы была надежда, хотя этого не существует. Чем хуже ситуация, тем больше поводов для сопротивления, а борьба возможна только в одиночестве, которое, как и смерть, является платой за истинно этичный поступок. Через одиночество человек попадает в невидимое сообщество выбравших сопротивление в «вечное братство одиноких» (судьба Говорящего в «Зияющих высотах»). ^[33]

Наследство. Восприятие. Критика [ править ]

Логическое наследие [ править ]

Зиновьев сыграл важную роль в развитии национальной логики 1950–1960-х годов. Его ранняя программа «содержательной логики» не получила официального признания, но повлияла на развитие советских исследований методологии науки. ^[23] В 1960-х годах Зиновьев был одним из ведущих советских логиков ^[25], лидером «когнитивного движения», которое, по словам Владислава Лекторского, очаровывало многих философов, логиков, математиков, психологов и лингвистов. ^[12] Пять произведений Зиновьева были опубликованы на Западе, что было уникальным случаем для русской философской мысли. ^[30]Монография «Философские проблемы многозначной логики» (1960), вскоре переведенная на английский язык, явилась значительным событием в советской философии, хотя и имела недостатки. ^[29] Классическая работа стала одной из первых в мире монографий по многозначной логике и первой в советском блоке. В целом творчество Зиновьева соответствовало уровню научных достижений в области неклассической логики того времени, высоко оцененным такими логиками как Казимир Айдукевич , Юзеф Богенский.Георг фон Райт, но не привлек к себе особого внимания на Западе. Зиновьев отдавал предпочтение формальным методам над формальными исчислениями, что отделяло его работу от основных направлений и направлений логики и методологии науки второй половины ХХ века. Негативно на судьбу логического наследия Зиновьева повлияли вненаучные причины: распад его школы после вынужденной эмиграции, запрет в Советском Союзе ссылок на его творчество. В результате в отечественной литературе отсутствует систематическое изложение корпуса логических трудов ученого. ^{[10] [26] [27] [44]}

Восприятие на Западе [ править ]

Зиновьев получил известность прежде всего как автор «Зияющих высот», писатель-диссидент, став, вероятно, самым известным представителем третьей волны эмиграции после Александра Солженицына. ^[9] Его «социологические романы» пользовались широкой популярностью, привлекали внимание критиков и прессы, переводились на разные языки. ^[4] По словам Павла Фокина, критическая библиография Зиновьева в Европе содержит несколько сотен статей и обзоров, ряд монографий. Экспериментальная новизна его поэтики была вполне понятна западному читателю с учетом развития литературы в ХХ веке. Его прозу высоко оценили, например, Энтони Берджесс и Эжен Ионеско., считавший Зиновьева, пожалуй, крупнейшим писателем современности. ^[3] Последующие работы воспринимались как более слабые по сравнению с «бесконечной яростью» «Зияющих высот» или «прямотой» «Светлого будущего». ^[13] Эмигрантская критика, положительно оценившая первые две книги, позже проигнорировала его произведения, не в последнюю очередь из-за сатиры на диссидентов. ^[4]

Наибольшую популярность Зиновьев приобрел во Франции, где «Зияющие высоты» временно разрушили образ Советского Союза, созданный по книге Солженицына « Архипелаг ГУЛАГ ». ^[6] В отличие от общепринятых западных представлений об « империи зла»", разделяемый Солженицыным и третьей волной иммигрантов, Зиновьев придавал советской системе своего рода экзистенциальную ценность. В эмигрантской среде мнение о том, что к пониманию Советского Союза Зиновьевым следует отнестись серьезно, было довольно распространенным явлением. Оценки Зиновьева были довольно распространены. как социолог на Западе неоднозначны: его работы считались первой попыткой советского философа предложить критику советских институтов, независимую от официальных догм, и целостную концепцию советской системы, представленную в ее первоначальном виде ^{[9] [ 13] [36]} В 1980-е годы его книги привлекли внимание ряда историков и социологов, изменив их восприятие советского общества и «соблазнив» некоторых славистов. ^[37]Советологи с уважением восприняли «коммунизм как реальность», но критиковали некоторые ключевые утверждения. ^[2] Вне советологии идеи Зиновьева повлияли на политических исследователей Рональда Тирского и особенно на Джона Эльстера , которые считали, что ибанская модель «неэффективности» позволяет понять политическую иррациональность. ^{[13] [39] [45]} Интерес к Зиновьеву проявился в коллективном сборнике «Александр Зиновьев: писатель и мыслитель» (1988). ^[37] В 1992 году была опубликована монография Майкла Кирквуда «Александр Зиновьев: введение в его творчество». ^[3]

В целом влияние Зиновьева на советологию было незначительным. ^[45] Западный истеблишмент был безразличен к Зиновьеву, его работы рассматривались как предмет изучения, а не как часть интеллектуального диалога. По словам Константина Крылова, многочисленные европейские награды и звания «Почетный гражданин Оранжа и Равенны» представляли собой скорее «мишуру». ^[4] За пределами Франции и Италии, ^[9] особенно в англоязычных странах, восприятие идей Зиновьева как социального теоретика было намного холоднее. ^{[6] [46]}Комментаторы Филип Хэнсон и Майкл Кирквуд отметили, что формат интервью, в котором обычно выступал Зиновьев, упрощает и преувеличивает его идеи, усугубляя негативное отношение англоязычного мира. ^[13] Резкие публичные заявления Зиновьева еще до перестройки способствовали его «полу-карантину» в академической среде. ^[9] Олег Хархордин резюмировал причины непринятия социологических работ Зиновьева на Западе: во-первых, его социологические эссе не соответствовали научным стандартам позитивистского исследования, хотя Зиновьев настаивал на обратном; во-вторых, позже он обвинил Запад в заговоре с целью уничтожения Советского Союза, что было расценено как грубая политическая ошибка. ^[38]Сам Зиновьев утверждал, что советологи занимались этим потому, что преследовали не научные, а политические цели: найти слабые и слабые места в коммунизме, чтобы «убить зверя». ^{[3] [4]}

По мнению западных критиков, претензии на создание «абсолютной» социальной науки, на «истинно научное» описание общества, в частности советского общества, и на открытие абсолютных и математически точных социальных законов устарели. Зиновьев был наследником сциентизма 19 века и советского сциентизма и не был знаком с достижениями классиков западной социологии. ^{[6] [33] [45]} Наивное желание познать общество как «реальность» с помощью метода, исключающего интерпретации, отражало влияние Гегеля и марксизма (идеи о реальных и разумных идентичностях) и не выдерживало критериев Канта, установленного для научного познания (различие между феноменом и ноуменом). ^[45]В результате объективные социальные законы, которыми Зиновьев заменил марксистские законы исторического развития, были им претворены в жизнь как естественные законы, что соответствовало идеологии марксизма-ленинизма. ^[36]

Критики отмечали противоречие между декларируемой научной беспристрастностью Зиновьева, его социологическим детерминизмом и очевидным морализмом, верой в свободу воли и этическими императивами. Был сделан вывод, что он не ученый, а моралист или писатель. ^{[36] [47]} Его социальный детерминизм и идолопоклонство до социологии исключали возможность свободного действия или сопротивления. Отсюда критическое отношение Зиновьева к диссидентам, к их позиции «личного подвига». Зиновьева обвинили в извинениях перед Сталиным и оправдании коллективизации под видом объективности. ^{[6] [9] [13]} Он был обвинен в анти-историзм и определенные взгляды , которые включали идеи устаревшие в общественной мысли: ^{[6] [36]}натуралистическое видение общества, аналогичное концепции Герберта Спенсера ; представления о неизбежной социальной эволюции (марксизм), прохождении ею определенных этапов; смесь архаичных, марксистских и современных политических концепций. Владимир Берелович пришел к выводу, что социологическую концепцию Зиновьева следует рассматривать не как теорию советского общества, а скорее как проявление «ментальной вселенной», лежащей в основе советского режима и его идеологии. ^[36] По словам Жоржа Нивы, ^[6]

Узник своего кошмара, замкнутый в недоказуемом всеведении, ослепленный образом непроницаемого человеческого бестиария, Зиновьев, без сомнения, является одним из самых ярких примеров заточения человека в тоталитарной системе.

«Научный прогноз» Зиновьева об устойчивости советского коммунизма как социальной системы, не способной к реформированию, не оправдался. С точки зрения западных исследователей, его опровергли исторические события: Перестройка, распад Советского Союза. Клод Лефорт в 1989 году резюмировал: ^[48]

Я сразу почувствовал в Зиновьеве склонного к парадоксам интеллектуала, который стремится опровергнуть все устоявшиеся мнения и считает себя способным показать, что это фрагментированное, атомизированное общество в конечном итоге хочет только поддерживать систему, гарантирующую преимущества инертности и коррупции. Я никогда не соглашался с его интерпретацией. События отрицают это.

По словам Филиппа Хансона, поворот покойного Зиновьева к критике Запада напоминает эволюцию Герцена и Солженицына, которые, как и Николай Бердяев , сохранили глубокую привязанность к России. В отличие от Бердяева и Солженицына, Зиновьев руководствовался коммунизмом, рациональностью и обществом. ^[37] Мыслитель эволюционировал от западничества к славянофильству (Майкл Кирквуд) ^[24]или «советскому патриотизму» (Филип Хэнсон), социальному, а не этническому национализму (Зиновьев смеялся над особой «русской духовностью»). Посткоммунистический опус Зиновьева, полагает Хэнсон, упрощенно обобщил незападный мир и преувеличил неуязвимость Запада; Комментатор сомневался, что Советский Союз был сверхобществом. В то же время результаты социологических опросов об отношении россиян к развалу Советского Союза и произошедшим социальным изменениям во многом подтверждают его видение. По словам Хэнсона, масштабная историческая схема Зиновьева четко выражала и отчасти предвосхищала общественное сознание в современной России, особенно взгляды правящей элиты путинской эпохи: чувство унижения, антиамериканизм исожаление о распаде СССР . Хотя у Зиновьева не было времени на российских лидеров, он думал так же, как и они, но более четко. ^[37]

Восприятие в России [ править ]

Александр Зиновьев принадлежал к тем советским философам, которые выступали против догм в науке и гуманитарной мысли в 1950-х и 1960-х годах, их горячие дискуссии повлияли на общественное мнение, сформировали взгляды и убеждения советской интеллигенции. Его социологические романы, циркулировавшие в самиздате в период позднего « застоя », способствовали краху официальной идеологии, которая уже изрядно ослабла после забастовок диссидентов и Солженицына. ^[30] Книги Зиновьева были написаны на злободневную тему, отражали то или иное общественное сознание, поэтому в 80-е годы их читателями были «западники», а в 90-е - «грязники». ^[17] Его произведения начали публиковаться довольно поздно,по книгам Андрея Платоноваи Владимир Набоков , но до Солженицына. «Зияющие высоты» разошлись довольно большим тиражом, «Коммунизм как реальность» в 1994 году особого интереса читателей не вызвали. ^[4] Сложность языка Зиновьева не была замечена читателями самиздата; важнее был факт чтения запрещенной литературы; Позже сложный стиль способствовал исчезновению интереса. ^[31] По словам Константина Крылова, к XXI веку антисоветские книги Зиновьева «попали в ту же помойку, что и вся антисоветская литература», при активном участии их бывших читателей - представителей «либеральной» интеллигенции. ^[4]

В 1990-е годы в интеллектуальной среде почти не было обсуждения творчества Зиновьева ^{[3] [4],} чему он сам способствовал своими иногда опрометчивыми и не всегда продуманными заявлениями. По словам Константина Крылова, российская интеллигенция, как правило, отзывалась о нем с «простотой и брезгливостью», считая его «Иваном, который не умеет щегольски мерцать, не цитирует Фуко и Маркуза» и чьи «гламурные» конструкции не подходят для «дискурса». ^[4] Представители «либеральной» интеллигенции осудили Зиновьева за его примитивную литературную форму, его предательство либерализма и его яростную защиту коммунизма. ^{[31] [17]}В то же время его теории заговора о западных «кукловодах» охотно принимались «грязевиками». ^[17] По словам Владислава Лектерского, социологическая концепция Зиновьева, за редким исключением, не была осмыслена российской академической социологией и философией ^[12], хотя образ homo sovieticus использовался в социологических исследованиях Юрием Левада и его последователями. Более поздние работы Зиновьева оказали влияние, в частности, на социолога Андрея Фурсова и политического философа Вадима Цымбурского. В 21 веке возник определенный интерес к наследию Зиновьева. ^[10]Усилиями Ольги Зиновьевой "Фактор понимания" был посмертно опубликован как его последняя работа. Мыслителю были посвящены том из серии «Русская философия второй половины ХХ века» (2009 г.), сборник воспоминаний «Александр Александрович Зиновьев: опыт коллективного портрета» (2012 г.). Первая кандидатская филологическая диссертация была защищена в 2013 году. ^[3] В 2016 году в серии «Жизнь замечательных людей» биография Зиновьева была написана историком литературы Павлом Фокиным.

Зиновьев считается независимым русским мыслителем ^{[3] [20] [49],} который объединил философию, логику, социологию, этику, литературу в целостное мировоззрение. ^[16] Ряд комментаторов считают, что Зиновьев мыслил не в форме строгих систематических знаний, не с помощью научных концепций, а через образы, метафоры, аллегории, ^[49] сознательно устраняя разделение между философией и литературой, чтобы лучше всего описать реальность. ^[50]Его работы, особенно позднего периода, часто характеризуют как философскую или социологическую журналистику. Философ Вадим Межуев отмечал крайнюю сложность и противоречивость взглядов Зиновьева, размах его парадоксальной мысли. Написав, пожалуй, «худшую сатиру на советскую систему», он тогда назвал советский период лучшим в истории России, лучшим, что Россия смогла создать. Фигура Зиновьева трагична, он отличался пессимизмом и, вероятно, крайне «трагическим взглядом на историю». Он не без оснований отвергал западное общество («западничество»), но воспринимал Россию неоднозначно, сочетая любовь к России с желанием понять ее с научной точки зрения. Однако Зиновьев не был апологетом настоящего коммунизма и вовсе не считал его идеалом. Ну наконец то,его видение мира было глубоко личным, созданным «из него самого» - многие из его книг не содержали сносок. Поэтому, заключает Межуев, Зиновьеву сложно с кем-то сравнивать, понимать, кому он достался по наследству, в том числе и в русской мысли.^[7]

По словам Максима Кантора, Зиновьев стал писателем «из стыда за человеческую природу» и создал многотомную «Историю государства Российского» в виде народного эпоса, охватывающего период от Хрущева до Ельцина; история народной трагедии - дегуманизации и деградации социального и человеческого достоинства, история коллапса и череды катастроф, однако, рассказанная как одна бесконечная шутка. Хроника эпохи распада представляла собой «исследование исследований» через двойное исключение.описал идеологическую фабрику общества - философы, социологи, номенклатурные. По словам Кантора, сказочная эпопея Зиновьева от книги к книге становилась все более банальной, несмешной, плоской и скучной: более поздние произведения на Западе не доходили до «зияющих высот». Смелые, но научно наивные и ненадежные книги о Западе на самом деле написаны автором о России; реальный Запад никогда не интересовал Зиновьева. Образ Запада был одной из метафор русской жизни - Зиновьев следовал русской эмигрантской мысли, начиная с Герцена. ^[17]

По мнению российского социолога Нины Наумовой, «Зияющие высоты» были единственной попыткой советской социологии дать описание советской системы. ^[51] Российско-американский философ и социолог Олег Хархордин считал «Коммунизм как реальность» лучшим введением в социологию советской жизни, отмечая исключительную «ясность и мощь» зиновьевской концепции неформальной деятельности. Хархордин увидел близость своей модели к анализу традиционалистских сообществ Пьера Бурдье и нашел преимущества в модели Зиновьева. ^[38] Андрей Фурсов приближает творчество Зиновьева к «новой социальной истории», возникшей в 1970-х годах на основе идей Эдварда Томпсона., Мишель Фуко и другие. Это направление рассматривает историю не с точки зрения элит, а со стороны угнетенных. Поэтому Зиновьев, по мнению Фурсова, был в авангарде мировой общественной мысли; «Система Зиновьева» предлагает многообещающий ответ на вопрос о возможности социального знания, которое преодолевает ограниченные взгляды правящих и угнетенных групп (идеология и утопия). ^[50] Абдусалам Гусейнов считал, что сбывшийся прогноз Зиновьева о «Катастройке» несомненно подтверждает его концепцию советского коммунизма. ^[16]

Философ Борис Межуев обратил внимание на то, что Зиновьев в конце своего антикоммунизма критиковал Горбачева с левых, радикальных позиций, считая перестройку провокацией спецслужб («горбачевщиной»). Только в 1989 г. Зиновьев занял позицию архиконсерватизма, впоследствии приложив все усилия, чтобы его ранние взгляды были забыты. Межуев не сомневался в искренности убеждений «выдающегося мыслителя», но отмечал, что даже «лучшие люди России» проявляют характерный для российского менталитета радикализм, инфантилизм, ненависть к умеренности, ненасилию, гармонию и компромисс. ^[52]По другой точке зрения (Андрей Фурсов), бескомпромиссная и полемическая позиция Зиновьева строилась на «истине - правде народа, истории, поколения», что в русской традиции сблизило мыслителя с Аввакумом . ^[50] Если Фурсов называл Зиновьева «великим противником», то Максим Кантор считал мыслителя «великим утверждателем», мечтавшим об утопической эпопее, преодолевающей традицию, о целостном, свободном от лжи человеческом существе. ^[17] По словам Константина Крылова, Зиновьев воспринимал себя как одинокого «борца», действующего в соответствии с ситуацией и считающего свою деятельность полезным служением отвергаемому им обществу. ^[4]Дмитрий Быков охарактеризовал Зиновьева как человека с «клиническим полным отсутствием страха», конфликтующего эгоцентрика и нонконформиста. ^[20] С точки зрения Максима Кантора, ^[17]

Зиновьев дважды был диссидентом: он выступал против социалистической системы, затем - против того, что пришло ей на смену. Он критиковал Россию, затем Запад ... [Зиновьев] боролся не с социализмом - а с социальным злом, не за западную цивилизацию - а за гуманизм, не за прогресс - а за истину. Точнее: он защищал конкретный гуманизм - и это в то время, когда абстрактный гуманизм стал общественным паролем. Зиновьев ненавидел абстракцию: хочешь делать добро - давай, делай сейчас ... Зиновьев займет место в истории рядом с Чаадаевым , Герценом, Чернышевским. Он задавал вопросы об их значимости, испытывая ту же боль.

Почести [ править ]

(кроме советских ученых степеней и военных медалей)

• член Финской академии наук , 1974 г.
• член Итальянской академии наук, 1978 г.
• член Баварской Академии художеств, 1984 г.
• Лауреат Prix Europeén de l'essai , 1977 г.
• награда за лучший европейский роман, 1978
• Лауреат Prix ​​Médicis Étranger , 1978
• Лауреат премии Алексиса де Токвиля , 1982 г.
• почетный гражданин Равенны , Авиньона , Оранжа и Костромы

Библиография [ править ]

Научные труды [ править ]

• Философские проблемы поливалентной логики (Философские проблемы многозначной логики, 1960)
• Логика высказываний и теория вывода (1962)
• Основы научной теории научных знаний (Основы научной теории научных знаний, 1967)
• Сложная логика (Комплексная логика, 1970)
• Логика науки (Логика науки, 1972)
• Логическая физика (Логическая физика, 1972)

Художественные и социологические труды [ править ]

О Зиновьеве [ править ]

• Александр Зиновьев как писатель и мыслитель: оценка Филиппа Хэнсона; Майкл Кирквуд
  • Рецензировано в Slavic Review Vol. 48, No. 4 (Winter, 1989), pp. 694–695, автор Alex de Jonge и в Russian Review Vol. 49, № 4 (октябрь 1990 г.), стр. 490–492, автор - Катарина Таймер Непомнящая.
• Александр Зиновьев о сталинизме: некоторые наблюдения о «бегстве нашей молодежи» . Филип Хэнсон в советских исследованиях Vol. 40, No. 1 (январь 1988 г.), стр. 125–135

Примечания и ссылки [ править ]