Шведский язык ринкеби ( Rinkebysvenska ) - это одна из разновидностей шведского языка, на котором говорят в основном в городских районах с высокой долей иммигрантов , возникших как языковой феномен в 1980-х годах. Ринкеби в Стокгольме - один из таких пригородов, но термин «Ринкеби Шведский» иногда может использоваться для обозначения аналогичных сортов и в других шведских городах. Похожий термин - Rosengårdssvenska («Росенгорд по-шведски») в честь района Росенгард в Мальмё . Единственный журнал в Швеции, издаваемый в этих вариантах, Gringo, предлагает « miljonsvenska».(«Миллион шведских») по мотивам Million Program . [1]
Существуют различные разновидности шведского языка ринкеби, основанные на региональных диалектах , особенно в крупных городских центрах Стокгольма (диалекты Свеланда), Мальмё ( сканский диалект ) и Гётеборга (диалекты западного гёталанда).
Мнения среди лингвистов расходятся во мнениях относительно того, рассматривать ли шведский язык Ринкеби как социолект , диалект , этнолект или, может быть, «полиэтнолект». Поскольку количество задействованных языков влияния довольно велико, и очень немногие носители, вероятно, свободно владеют более чем несколькими из них, определение языка пиджин может показаться более точным, чем определение смешанного языка . Разновидности также можно охарактеризовать как регистр неформального общения между сверстниками, поскольку говорящие часто используют их только в определенных социальных контекстах и при необходимости переключаются на другие разновидности.
Профессор Улла-Бритт Коцинас, ученый, которого часто цитирует Rinkeby Swedish, утверждает, что на этих вариантах в основном говорят подростки из пригородов , где сосредоточены иммигранты и их потомки, и их можно интерпретировать как выражение молодежной культуры : к определенной субкультуре и в то же время противостояние воспринимаемой основной неиммигрантской культуре, которая, кажется, не ценит потомков иммигрантов.
Таким образом, шведский язык Rinkeby и подобные варианты выражают принадлежность к довольно большой группе молодежи с корнями в других странах, выросшей в иммигрантских кварталах в постиндустриальном обществе и с непропорционально высоким уровнем безработицы среди молодежи из иммигрантов. За исключением того факта, что лингвистическая дистанция больше, Коцинас не видит в принципе никаких отличий от пригородных и городских разновидностей рабочего класса, которые последовали за промышленной революцией и урбанизацией столетие назад.
Многие слова из шведского Rinkeby теперь включены во все виды другого шведского молодежного сленга и используются многими молодыми людьми без иммигрантского происхождения в качестве маркера групповой солидарности и идентичности. [2]