Слово и объект - это работа философа Уилларда Ван Ормана Куайна 1960 года, в которой автор расширяет линию мысли своих более ранних работ в книге « С логической точки зрения» (1953) и переформулирует некоторые из своих ранних аргументов, такие как его атака в « Двух догмах эмпиризма » на аналитическое и синтетическое различие . [1] Мысленный эксперимент радикального перевода и сопровождающее его понятие неопределенности перевода являются оригинальными для Word и Object , самой известной книги Куайна. [2]
Автор | Уиллард Ван Орман Куайн |
---|---|
Страна | Соединенные Штаты |
Язык | английский |
Предметы | Эпистемология , язык |
Издатель | MIT Press |
Дата публикации | 1960 г. |
Тип СМИ | Печать (в твердом переплете и в мягкой обложке ) |
Страницы | 294 |
ISBN | 0-262-67001-1 |
Синопсис
Куайн подчеркивает свой натурализм , доктрину, согласно которой философия должна рассматриваться как часть естествознания. [3] Он выступает за натурализацию эпистемологии , поддерживает физикализм над феноменализмом и дуализмом разума и тела, экстенсиональность над интенсиональностью , развивает бихевиористскую концепцию значения предложения, теоретизирует об изучении языка, размышляет об онтогенезе референции, объясняет различные формы двусмысленности и расплывчатости, рекомендует меры по упорядочиванию языка, чтобы устранить двусмысленность и нечеткость, а также сделать ясным логику и онтические обязательства теорий, выступает против количественной модальной логики и предполагаемого ею эссенциализма , выступает за платоновский реализм в математике, отвергает инструментализм в математике. выступает за научный реализм , развивает взгляд на философский анализ как на экспликацию, выступает против аналитичности и за холизм , против одобряющих суждений и пытается показать, что значения теоретических предложений неопределенны и что ссылка на термины непостижима. [2]
Бихевиоризм
Центральное место в философии Куайна занимает его лингвистический бихевиоризм . Куайн заметил, что человек может или не может быть бихевиористом в психологии, но у него нет другого выбора, кроме как быть бихевиористом в лингвистике. [4]
Это влияние можно увидеть в Word и Object . В главе 2 лингвист должен перевести неизвестный язык туземца на английский. Особо бихевиористским является то, что лингвисту нечего делать, кроме вербального поведения туземца и видимой среды, с которой он взаимодействует. Такое же представление отображается в главе 3, где Куайн описывает, как ребенок учит свои первые слова. В этой главе Куайн также упоминает Б. Ф. Скиннера , известного бихевиориста, как одного из факторов, оказавших на него влияние. Вид напротив Куайна и Скиннер в философии языка представлен Хомский «с лингвистическим нативизмом . [5] : 73
Перевод и значение
Во второй главе « Слова и объекта» Куайн исследует понятие значения. Он показывает, в какой степени его собственное эмпирическое представление о значении может объяснить нашу интуитивную концепцию значения: «то, что предложение разделяет с его переводом». [5] : 29 Куайн также вводит свой знаменитый принцип неопределенности перевода , с помощью мысленного эксперимента по радикальному переводу , то есть перевод дотоле неизвестного языка ( так называемых Джунглями Куайного) на английский язык. Смысл этого мысленного эксперимента состоит в том, чтобы показать, что бихевиористское понимание значения не позволяет определить правильное руководство для перевода с одного языка на другой, поскольку такого единого правильного руководства по переводу не существует. [6]
Лингвист, желающий перевести Джунгли, должен создать свое руководство по переводу, основанное только на событиях, происходящих вокруг него / нее, на стимулах, в сочетании с вербальным и невербальным поведением коренных жителей Джунглей. [7] Таким образом, лингвист может использовать только эмпирическую информацию, поэтому радикальный перевод скажет нам, какая часть нашего языка может быть объяснена условиями стимула. В эксперименте Куайн предполагает, что функциональные эквиваленты «Да» и «Нет» в джунглях относительно легко найти. Это позволяет лингвисту активно исследовать высказывания туземцев, повторяя слова (а), которые он слышал, произносимые туземцем, и впоследствии записывать реакцию носителя, выражающую согласие или несогласие.
При определении перевода предложения из джунглей «Гавагай» (чей английский эквивалент был бы «Смотри, кролик») лингвист сначала должен определить, какая стимуляция побуждает туземца согласиться, а какая - не согласиться с высказыванием лингвиста « Гавагай ». Например, если лингвист видит кролика, а туземец говорит «Гавагай», лингвист может подумать, что «Гавагай» означает «Кролик». (S) он затем попробует фразу «Гавагай» в различных ситуациях, вызванных стимуляцией кролика, чтобы увидеть, соглашается ли туземец или не соглашается с высказыванием. Реакция туземца вызывается совместным вопросом лингвиста и побуждающей стимуляцией. Это стимуляция, которая вызывает согласие или несогласие, а не объект в мире, потому что объект в мире может быть заменен копией, но тогда стимуляция остается прежней. «Класс всех стимулов [..], которые побудили бы его согласиться» [5] : 29 - это утвердительное стимулирующее значение определенного предложения для данного говорящего. Аналогичным образом определяется значение отрицательного стимула , при этом согласие и несогласие меняются местами. Куайн называет эти утвердительные и отрицательные стимулы значениями комбинированного стимульного значения предложения. Однако, поскольку мы хотим учесть тот факт, что говорящий может изменить значение концепции, мы добавляем модуль к определению значения стимула : временные рамки, в которых происходит стимуляция. Как только значение стимула найдено, лингвист может сравнить его со значениями стимула в предложениях на английском языке. Английское предложение с (почти) идентичным стимулом, означающим «Гавагай», функционирует как перевод «Гавагай».
После того, как Куайн изложил концепцию стимульного значения, он продолжает, сравнивая ее с нашим интуитивным представлением о значении. [8] : 100 Для этого он выделил два вида предложений: предложения по случаю и постоянные предложения . Предложения по случаю - это предложения, которые подтверждаются или отвергаются только после соответствующей стимуляции, [5] : 32–33 например, «Смотри, кролик проходит мимо!» С другой стороны, есть постоянные предложения , которые не основываются на стимулировании согласия или несогласия; они могут быть вызваны стимуляцией, но не обязательно, например: «Кролики - млекопитающие». Таким образом, значение стимула менее полезно для приближения к интуитивному значению стоящих предложений. Однако разница между поводом и постоянным приговором есть лишь постепенная разница. Эта разница зависит от модуля, потому что «случайное предложение по модулю n секунд может быть постоянным предложением по модулю n - 1». [5] : 32
Поскольку стимульное значение не может реально объяснить интуитивное понятие значения для постоянных предложений, остается вопрос, может ли он объяснить интуитивное понятие значения для предложений наблюдения. Куайн подходит к этому вопросу, исследуя, эквивалентно ли для ситуативных предложений интуитивное понятие синонимии (одинаковость значения) понятию синонимии стимула (одинаковость значения стимула). [8] : 100 В этом вопросе он использует понятие наблюдательности . Особый подкласс ситуативных предложений - предложения наблюдений . На их стимулирующее значение меньше всего влияет сопутствующая информация , дополнительная информация, которая скрыта от лингвиста и не меняется в зависимости от популяции. Следовательно, предложения наблюдения относятся к предложениям, которые лингвист переводит напрямую. [9] Однако именно этот момент сопутствующей информации создает проблемы для приравнивания интуитивного понятия синонимии к понятию синонимии стимула. Ведь даже предложения, которые предположительно являются очень наблюдательными, например «Гавагай!», Могут быть затронуты дополнительной информацией. Куайн использует пример кроличьей мухи: предположим, что существует неизвестная лингвисту муха, которая встречается только в присутствии кроликов. Увидев такую кроличью муху в траве, туземец, таким образом, согласится с предложением «Гавагай», потому что тот может быть уверен, что поблизости есть кролик. Однако кроличья муха не является частью стимулирующего значения слова «Кролик» для лингвиста. Таким образом, даже для предложений с наиболее очевидным случаем невозможно приравнять интуитивное понятие синонимии к синонимии стимула. Из этого Куайн заключает, что мы не можем понять наши интуитивные представления о значении. Как формулирует Беккер:
С точки зрения Куайна, вывод, который следует сделать из нашей неспособности восстановить интуитивную семантику, состоит не в том, что эта попытка была неверно истолкована, а в том, что наши обычные представления о значении нельзя сделать понятными. В частности, интуитивная семантика стремится к различию - между семантической информацией, информацией о значениях и фактической (или сопутствующей) информацией, информацией не о значениях, - которые мы не можем понять даже в случае предложений типа «Кролик», пусть только для предложений в целом. [8] : 109
Неопределенность перевода
Сделав первые шаги по переводу предложений, лингвист все еще не понимает, действительно ли термин «гавагай» является синонимом термина «кролик», поскольку столь же правдоподобно перевести его как «одна вторая стадия кролика», «неотделенная». часть кролика »,« пространственное целое всех кроликов »или« кроличье состояние ». Таким образом, одинаковое стимулирующее значение двух предложений «Гавагай» и «Кролик» не означает, что термины «гавагай» и «кролик» являются синонимами (имеют одинаковое значение). Фактически, мы даже не можем быть уверены в том, что это коэкстенсивные термины [8] : 159, потому что «термины и ссылки являются локальными для нашей концептуальной схемы» [5] : 48 и не могут быть объяснены стимульным значением. Поэтому представляется невозможным определить единственный правильный перевод термина «гавагай», поскольку лингвист может использовать любую из упомянутых возможностей и согласовать ее со значением стимула посредством адаптации логических связок. Это означает, что фактически не существует того, к чему относится это слово. Куайн называет это непостижимостью референции . [10]
Эта непостижимость приводит к трудностям при переводе предложений, особенно предложений, не имеющих прямого отношения к стимулам. Например, тавтологическое предложение джунглей «Гавагай хыз гавагай» может быть переведено (в соответствии со значением стимула) как «Этот кролик такой же, как этот кролик». Однако, когда «гавагай» воспринимается как «неотделенная часть кролика», а «xyz» - как «часть того же животного, что и», английский перевод может также иметь следующий вид: «Эта неотделенная часть кролика является частью того же животного, что и этот неотделенный кролик». часть'. Предложение «Джунгли» и два его перевода на английский язык имеют одинаковое стимулирующее значение и условия истинности, хотя эти два перевода явно различаются. Куайн заключает, что лингвист может настроить свое руководство по переводу по-разному, чтобы все они соответствовали речевому поведению носителя языка, но при этом были несовместимы. [5] : 24 Это называется голофрастической неопределенностью . Не существует единственного правильного перевода «Джунгли»: перевод неопределенен. [10]
Аналитические гипотезы
Куайн резюмирует первые шаги радикального перевода:
(1) Предложения наблюдения можно переводить. Есть неуверенность, но ситуация нормальная индуктивная. (2) Функции истины можно перевести. (3) Стимул-аналитические предложения могут быть распознаны. То же самое и с предложениями противоположного типа, предложениями «противоречащими стимулам», которые вызывают необратимое несогласие. (4) Вопросы интрасубъективной синонимии стимулов местных ситуативных предложений даже ненаблюдающего типа могут быть решены, если подняты, но предложения не могут быть переведены.
Чтобы выйти за эти границы перевода по значению стимула, лингвист использует аналитические гипотезы, в которых он использует шаги (1) - (4), чтобы приравнять части местных предложений к английским словам или фразам. Используя аналитические гипотезы, лингвист может формировать новые предложения и создавать руководство по переводу.
Справка
В главе 2 « Слово и объект» Куайн показывает, что весь аппарат грамматических и семантических приемов в языке объективно не может быть переведен на иностранные языки. Поэтому в главе 3 он предлагает исследовать устройства языка относительно друг друга. Для этого он сначала описывает процесс усвоения информации ребенком, показывая порядок, в котором дети изучают грамматические приемы. Затем в главе 4 он отворачивается от овладения языком, чтобы исследовать причуды референций в конкретном языке (английском). В главе 5 Куайн предлагает систему регламентации, которая должна помочь нам понять, как работает ссылка в языке, и прояснить нашу концептуальную схему. Он называет эту систему канонической нотацией ; это система, с помощью которой мы можем исследовать грамматические и семантические приемы английского языка путем перефразирования.
Получение ссылки
Чтобы выучить язык, ребенок должен научиться грамматически выражать референцию в языке. Куайн представляет поведенческую теорию, согласно которой ребенок овладевает речью в процессе создания условий и остаточного напряжения. [11] Этот процесс состоит из четырех этапов. [5] : 98–100 На первом этапе ребенок начинает лепетать. Вознаграждается такое поведение или нет, в зависимости от ситуации, в которой оно происходит. Термины усваиваются в процессе усиления и исчезновения. На этом этапе ребенок еще не осознает предметы, он просто реагирует на раздражение. Это форма оперантного обусловливания . На втором этапе ребенок усваивает общие термины , демонстративные единичные термины (то, то) и единичное описание , предложения, которые называют (или претендуют на то, чтобы назвать) только один объект. На этом этапе ребенок также изучает термины, на которые нет ссылки, например «единорог». Кроме того, ребенок учится разделенной ссылке на общие термины (что общие термины относятся к более чем одному объекту), и благодаря этому он получает доступ к концептуальной схеме, которая включает «постоянные и повторяющиеся объекты». [5] : 86 Таким образом, ребенок усвоил важное различие между единичными и общими терминами. Это различие влечет за собой, что единичный термин «предназначен для обозначения одного объекта», в то время как общий термин не подразумевает ссылки на объект. [5] : 87
Как отмечает Куайн: «Базовая комбинация, в которой общие и единичные термины находят свои противоположные роли, - это предикация» . [5] : 87 Предикация объединяет общие термины с единичными терминами в предложении, которое является истинным или ложным, точно так же, как общий термин ('F') является истинным или ложным для объекта, к которому относится единственный термин ('a'). Таким образом, предрасположенность логически представлена как «Фа». На третьем этапе ребенок изучает сложные общие термины , которые образуются путем соединения двух общих терминов. На четвертом этапе ребенок учится говорить о новых предметах. Теперь ребенок может применять относительные термины к единичным или общим терминам. Относительный термин - это термин, который относится к двум (или более) объектам по отношению друг к другу, например, «больше, чем». Теперь ребенок может использовать термины, относящиеся к объектам, которые нельзя увидеть, например, «меньше этого пятнышка» для обозначения нейтрино. [5] : 100 Таким образом, этот этап придает новое измерение концептуальной схеме ребенка.
Причуды референции и ссылочная прозрачность
В главе 4 книги « Слово и объект» Куайн рассматривает неопределенности ссылок, присущие (английской) языковой системе. Термин является расплывчатым, если неясны границы его использования. Для единственного термина это означает, что границы объекта, к которому он относится, неясны, например, с «горой»: для двух соседних гор неясно, где заканчивается первая гора и начинается вторая. Общие термины могут быть расплывчатыми таким же образом, но также и еще одним способом, а именно, что есть некоторые объекты, по которым неясно, должны ли они быть включены в ссылку на термин. Например, термин «синий» расплывчат, поскольку неясно, являются ли некоторые объекты синими или зелеными. Вторая причуда - двусмысленность . Двусмысленность отличается от нечеткости тем, что для нечеткого термина (границы) его референции не определены, тогда как неоднозначные термины явно относятся к объектам, однако они явно истинны и явно ложны для одних и тех же объектов. Например, термин «светлый» явно относится к темному перышку, но в то же время явно не соответствует ему.
Куайн также вводит термин « ссылочная прозрачность ». Куайн хочет прояснить двусмысленность языка и показать различные интерпретации предложений, поэтому он должен знать, к чему относятся термины в предложении. Термин используется в чисто референциальной позиции, если его единственная цель - указать его объект, чтобы остальная часть предложения могла что-то о нем сказать. Если термин используется в чисто референциальной позиции, он подвержен замещающей способности тождества: термин может быть заменен на коэкстенсивный термин (термин, истинный для тех же объектов) без изменения истинностной ценности предложения. В предложении «Амстердам рифмуется с Питером Пэном» нельзя заменить «Амстердам» на «столицу Нидерландов». Конструкция - способ, которым единичный термин или предложение включается в другой единичный термин или предложение, имеет ссылочную прозрачность : она либо ссылочно прозрачна, либо ссылочно непрозрачна. Конструкция является референциально прозрачной, если вхождение термина является чисто референциальным в предложении, тогда оно также чисто референциально и во содержащем предложении. Однако цель Куайна - прояснить, какие позиции в предложении являются ссылочно прозрачными, а не сделать их все прозрачными.
Каноническое обозначение
В главе 5 Word and Object Куайн предлагает систему регламентации: перефразирование предложений в «каноническую нотацию», которую мы можем использовать, чтобы понять, как ссылка работает на языке. Поскольку мы используем язык для науки, уменьшение сложности структуры предложений также упростит концептуальную схему науки. В канонической записи предложение S перефразируется как S '. S '- это пересказ S, который должен прояснить его ссылку, что означает, что он часто разрешает двусмысленность и, следовательно, по определению не является синонимом S. Однако S' должен выражать предполагаемое значение говорящего. Следовательно, перефразировать всегда должен первоначальный оратор. Каноническая нотация состоит из: атомарных предложений (предложений, которые не имеют предложений как части), которые имеют общий термин в позиции предиката с одной или несколькими переменными: 'Fa' или 'Fab' и т. Д. Неатомарные предложения - это построены из элементарных предложений с использованием функций истинности, квантификаторов и некоторых других устройств, таких как четыре оператора привязки переменных. Куайн падает в напряжении и вместо этого использует настоящее как нейтральное во времени. Мы можем выразить время с помощью «a at t», где x - пространственно-временной объект. В своих канонических обозначениях Куайн исключил все сингулярные термины, кроме переменных. Это значительно упрощает его логическую теорию в том смысле, что в основе теории лежит экономия: количество элементов очень ограничено. Однако в некоторых ситуациях короткие пересказы очень полезны, например, при математических выводах. Для этих случаев Куайн вводит определения : мы можем определять особые термины относительно канонической записи. Таким образом, мы по-прежнему можем использовать единичные термины без необходимости включать их в нашу теорию.
Семантическое восхождение
В последнем абзаце слова и объекта , [5] : 56 Куайн задает вопрос , почему в книге под названием Слово и объект , мы говорили больше о словах , чем об объектах. Он приходит к выводу, что это связано с различием, которое Рудольф Карнап проводит между материальным способом речи и формальным. [12] В материальном режиме мы говорим о самих объектах, и обычно это не вызывает проблем. Однако, когда два человека с совершенно разными представлениями о том, существуют ли такие объекты, как мили, обсуждают мили как сами объекты, это обсуждение будет бесплодным. Именно в этих случаях , что мы видим , что Куайн называет семантическое восхождение , [5] : 249-254 перехода от режима материала языка на формальный. В формальном языке мы находимся на другом уровне. Вместо того, чтобы говорить о милях как об объектах, мы говорим о том, что вообще означает слово «миля», к чему оно относится и относится ли вообще. В формальном режиме люди с разными концептуальными схемами могут иметь возможность вести разумное обсуждение, потому что они говорят о том, что их концептуальные схемы объединяет: о языке.
Куайн отличается от Карнапа применимостью смыслового восхождения. [5] : 250 Карнап считает, что говорить в формальной манере - это то, что можно сделать только для некоторого эффекта в философии. Куайн, однако, считает, что семантическое восхождение используется и в науке. Он утверждает , что теория относительности Эйнштейна не только принята научным сообществом из - за того , что он должен был сказать о «времени, свет, стремглав тела и возмущения Меркурия» [5] : 251 в режиме материала, но и потому , что его простоты по сравнению с другими теориями в формальном режиме. Формальный режим позволяет более удаленно подходить к определенным проблемам; однако мы не можем достичь выгодной позиции за пределами нашей концептуальной схемы, по мнению Куайна, «такого космического изгнания не существует». [5] : 254
Смотрите также
- Американская философия
- Неопределенность перевода
- Лодка Нейрата - философская аналогия, популяризированная Word and Object
- Радикальный перевод
Рекомендации
- ^ Куайн, Уиллард Ван Орман (1985). Время моей жизни: автобиография . Кембридж, Массачусетс: MIT Press. п. 392. ISBN. 978-0262670043.
- ^ а б Гибсон, Роджер Ф. (1999). Ауди, Роберт (ред.). Кембриджский философский словарь . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. С. 767–768. ISBN 0-521-63722-8.
- ^ Hookway, CJ (2005). Хондерих, Тед (ред.). Оксфордский компаньон философии . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. п. 779. ISBN 0-19-926479-1.
- ^ The Cambridge Companion to Quine , Роджер Ф. Гибсон, Cambridge University Press, 2004, стр. 199
- ^ Б с д е е г ч я J к л м п о р д Куайн, Уиллард Ван Орман (2013) [1960]. Слово и объект (Новое изд.). Кембридж, Массачусетс: MIT Press . DOI : 10.7551 / mitpress / 9636.001.0001 . ISBN 9780262518314. OCLC 808006883 .Новое издание с предисловием Патриции Черчленд .
- ^ Харман, Г. (2013). Harman, G .; Лепор, Э. (ред.). Товарищ WVO Quine . Хобокен, Нью-Джерси: Уайли. С. 236–237. ISBN 9781118607992.
- ^ Hookway, CJ (1995). Хондерих, Тед (ред.). Оксфордский компаньон философии . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. п. 740 . ISBN 0-19-866132-0.
- ^ а б в г Беккер, Э. (2012). Темы философии Куайна: значение, ссылки и знания . Издательство Кембриджского университета.
- ^ Кирк, Роберт. (2004). «Неопределенность перевода». В: Роджер Ф. Гибсон младший (редактор) Кембриджский компаньон Куайну . С. 151-180. Кембриджские товарищи по философии. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. п. 162.
- ^ а б Марсобиан, А. Т., Райдер, Дж. (2003). Marsoobian, AT; Райдер, Дж. (Ред.). Руководство Блэквелла по американской философии . Хобокен, Нью-Джерси: Уайли-Блэквелл. п. 251. ISBN. 978-0-631-21623-0.CS1 maint: несколько имен: список авторов ( ссылка )
- ^ Мерфи, М. Развитие философии Куайна . Springer, 2011. Интернет. Бостонские исследования в философии науки. п. 163
- ^ Карнап, Рудольф, Логический синтаксис языка [1960]. Международная библиотека философии: философия разума и языка, Routledge, Reprint edition, 2010, стр. 63-64.